Вечерний приём корреспонденции закончился. Последняя московская почта была упакована и сложена на две рессорные телеги для отправки на вокзал к отходу почтового поезда. Было ненастно, сыро и темно, как всегда позднею осенью. Шестообразный, чёрный почтальон, укутанный в башлык и с накинутым на плечи казённым тулупом, перекрестился и влез на вторую телегу.

— Что ты, Фёдор Степанович, завсегда, как на вокзал ехать, молишься? Точно под венец собрался! — подсмеялся над ним стоявший на крыльце сортировщик.

— Ладно, ладно, учёны больно! — огрызнулся почтальон. — И далась им эта моя женитьба!.. Ну, женился. Им-то что? Вы лучше, чем тут танцы-то устраивать, — обратился он к прыгавшему от холода с ноги на ногу сортировщику, — поторопили бы Груздина, а то ещё опоздаем… Вон темень какая… Через мост ехать-то, да по шоссе сколько!..

В эту минуту выскочил на крыльцо, надевая на ходу клеёнчатый плащ, толстенький чиновник с очками на маленьком и круглом как пуговица носике, который прямо обратился к почтальону:

— Вы, дяденька Фёдор, не сердитесь, мы шибко поедем, к молодой супруге во время поспеете!..