Проснувшись, Гейс еще долго лежал с закрытыми глазами и слушал порядком надоевшее бормотание дождя. Что поделать, но последний четвертый весенний месяц, эта маленькая скучная планета неизменно целиком и полностью отдавала непрерывному монотонному ливню. Отбросив одеяло, он потянулся, зевнул, глядя в залитое водой окно, и поморщился – в комнате стояла влажная духота. Идти на работу страх как не хотелось, перспектива залезть обратно под одеяло, накрыться с головой и проспать до лета, выглядела гораздо привлекательнее. Но быстро меняющиеся цифры синего таймера бесстрастно указывали на то, что если он сейчас же не вылезет и из кровати, не оденется и не поплетется на работу, на его место мигом найдется масса желающих. На такой неприлично мелкой, но густонаселенной планете, как Антиса, всякий, кто умудрялся заполучить более-менее приличную постоянную работу, дорожил своим местом, в глубине сердца лелея надежду когда-нибудь улететь из этого тесного мирка с ничтожными жизненными перспективами. И Гейс не являлся исключением, его тоже манили судьбоносные, ярчайшие маяки далеких больших планет. Их туманные моря и континенты, величественно плывущие в бездонных глубинах космоса, сначала снились Гейсу по ночам, а в последнее время стали мерещиться и наяву, настолько сильно надоела ему однообразная жизнь на Антисе. Но пока что не представлялось возможным вырваться к далеким туманным континентам, необходимо было накопить на свой собственный кораблик. Если же выезжать на общепассажирских кораблях, то цена билета, плюс необходимо-обязательная сумма на адаптационные сроки равнялась стоимости небольшого поддержанного корабля. Таким образом, захолустные планетки вроде Антисы препятствовали утечке народных масс к манящим маякам больших миров, а прекрасные большие миры этим же методом пытались снизить количество желающих испортить своим присутствием их заповедные континенты.

На то, чтобы поесть времени уже не оставалось. Гейс влез в мешковатый непромокаемый комбинезон, зевая, застегнул многочисленные крепления, поверх прозрачную, опять же непромокаемую куртку с капюшоном, на ноги ботинки на толстенной протекторной подошве, плетеные перчатки на руки и можно было идти самоотверженно трудиться. Он подошел к входной двери и она, трясясь от старости, стала подниматься вверх.

– Хорошего дня-я-я-я! – хрипло, вразнобой затянули автоматические системы охраны этого уже еле дышащего сооружения, служившего Гейсу домом. – Возвращайся поскоре-е-е-е…

– Чтоб вы сдо-о-о-охли, – привычно, в тон ответил Гейс, набрасывая на голову капюшон.

Стоило ему шагнуть за порог, как дверь за спиной, закрываясь, рухнула вниз с оглушающим металлическим лязгом, на который Гейс и не обратил внимания – давно уж притерпелся.

Важных пассажиров в ожидальнике как мог, так и развлекал второй помощник Эри-Ривы – Курша. Так как практически все его истории начинались с фразы «а вот мы как-то с одной малышкой…», то ему пришлось изрядно попотеть, в потугах придумать что-нибудь занимательное для священников.

– Погода у нас, знаете ли… – выдавливал Курша капля по капле, – такая нынче неприятная погода заделалась, и такая вот дрянь происходит, представьте себе, от самого что ни на есть зарождения этой тухлой планетёнки, чтоб она от кислородного голодания пересвистнулась.

И замолчал, напряженно размышляя, не сказал ли он чего-нибудь ненужного. Молчали и священники, переваривая полученную информацию.

– А вот у нас еще ветра бывают… – мучался Курша, поднимая глаза к потолку. На потолке красовалось с десяток сильно заметных трещин. Курша сразу же забыл обо всех ветрах, о которых собирался поведать и на его шее угрожающе вздулись вены. Эти проклятые трещины он приказывал заделать еще до дождей и ему давно доложили, что все заделано в лучшем виде.

Раздался звук поднимающейся двери и на пороге возник пилот Гейс. Курша обрадовался ему, как родному.