Молодая женщина сидела на сухой листве и смотрела на серую могильную плиту. Вокруг простиралось безмолвное кладбищенское царство. На некоторых могилках лежали сухие и свежие цветы, одни были хорошо ухожены и посещались часто, другие же редко видели гостей. Деревья, росшие по периметру кладбища у чугунных ворот, имели жалкий вид. Сейчас, в конце зимы они, раскинув свои сухие ветки, наклонились к земле в ожидании мартовского солнца. Первые проблески весны уже начали проглядывать, но февраль еще мог дать о себе знать суровыми метелями и сильными ветрами. Еще мог пойти мокрый снег, оседавший на деревьях и еще сильнее пригибающий их к земле. Смотря на них, в сердце проникала глубокая разъедающая тоска.

Над лужайками кладбища редко возвышались высокие ивы, бросающие свои могучие тени на частые гранитные плиты, с выгравированными на них именами усопших. Здесь нашли свое последнее пристанище молодежь и старики, дети и взрослые. Смотря на даты и имена на этих памятниках, мы можем прочитать информацию о том, сколько прожил человек в этом мире, узнать, кто помнит о нем в этом мире, кого он оставил после себя, можем узнать есть ли здесь — на кладбище — родные ему люди. Памятники провожают людей в последний путь, они охраняют их покой и смотрят за тем как горюют живые. Это последний документ человека. Самый подробный и самый лаконичный.

Девушка не произносила слов, но ее вдумчивый внимательный взгляд говорил о том, что она будто общается с покойным. Ее кудрявые, средней длины волосы, растрепавшись от ветра, были раскинуты по плечам и воротнику серого кашемирового пальто. Их каштановый цвет играл на солнце, отливая медным оттенком, лучи ласково гладили девушку по голове, но их тепло не проникало в сердце.

Голубые глаза, чей цвет был более глубоким от нахлынувших слез, остановились на высеченных на могильной плите буквах. Чувство жалости и скорби перемешивалось с осознанием несправедливости. Комок подкатывал к горлу и женщина изо всех сил держалась, чтобы не заплакать. Раннее утро не было популярным временем для посещения кладбища и ей, казалось бы, некого было стесняться, но слезы стали бы слишком большой роскошью. Те страдания, которые она уже пережила, не возможно было отразить никакими слезами. Они сидели где-то в глубине души и только изредка выскальзывали наружу, но и в эти моменты понять со стороны до конца их силу было не возможно.

Она провела рукой по памятнику, стерев остатки снега. Ее нежное, мягкое прикосновение давало понять, что здесь покоится кто-то очень близкий ей. Женщина дотронулась пальцами, словно не по могиле, а по лицу человека, остановив прикосновение на надписи, она сделала глубокий вдох и поднялась на ноги. Ее пальто замаралось в снегу, а на подол налипла прошлогодняя листва, которую она стряхнула небрежным движением.