Григорий Померанц
По ту сторону своей идеи
Чем больше я живу, тем больше сознаю, что диалог - не только поиск истины, но форма самой истины. И на свои собственные прошлые работы я смотрю как на реплики в диалоге. Логическая последовательность требует однозначных формулировок, а они всегда приводят к односторонности и необходимости противовеса.
За время моей довольно долгой жизни я постепенно научился понимать ограниченность и неполноту своих принципов, схем и необходимость противоположных идей в духе взаимного дополнения инь-ян, женского и мужского. Впервые я столкнулся с этой проблемой еще году в 1970-м, прочитав статью Л. Н. Гумилева по теории этносов, а отчасти даже еще раньше, в споре с В. Садуром, о котором еще расскажу. Мне бросилось в глаза, что Гумилев, как и я, уходит от марксистской схемы исторического процесса, но уходит в другую сторону, и возникает альтернатива двух теорий, каждая из которых частично верна. Я сохранял взгляд на историю как на единый процесс, но основным предметом исследования, вместо формации, у меня стала "субэкумена", то есть сложившийся в древности культурный мир, вселенский по своей религиозно-философской идее, а практически охвативший большой регион Старого Света. Если вынести за скобки проблематичные случаи, когда возможности субэкумены не были полностью реализованы (Византию, Иран, Тибет), то это христианский Запад, мусульманский Восток, Индия и Дальний Восток. Я подбирал факты, показывающие, что вселенская религия подчиняет себе племенные и народные культуры и превращает их носителей в христианские народы, народы ислама, народы ведической и конфуцианской традиций. Л. Н. Гумилев подбирает другие факты, показывающие противоположное: все суперэтнические конфигурации, вроде Римской империи, недолговечны и обречены на развал. Я думаю, что не все; хотя иногда и так бывает.
Порой этническое действительно поглощает вселенское. Самый яркий пример я разобрал в статье "О причинах упадка буддизма в средневековой Индии"1. Бывает также, что при формальной победе вселенского начала этническая обособленность пробивается в спорах монофизитов с дифизитами, православных с католиками, суннитов с шиитами, за которыми проглядывает армянский этнос, русский этнос, иранский этнос. Такие случаи надо разбирать поодиночке. Иногда силы, описанные Гумилевым, действительно очень мощны. Но я склонен сосредоточиваться на случаях взаимного проникновения культур и возникновения вполне здоровых "гибридов" (синтез индийских, китайских и автохтонных элементов в Тибете; арсийско-дравидская амальгама; впитывание буддизма в индуизм и индуизма в буддизм; впитывание буддийских элементов в неоконфуцианство; впитывание эллинской культуры в христианство, которое первоначально было чисто еврейским духовным движением). По-моему, научный спор может идти только об относительной важности тех или иных фактов, как в прошлом, так и в современном мире. Обе теории не вполне академичны и вносят в понимание прошлого реальные, лично пережитые события современности: с одной стороны, идет мощный, неудержимый процесс глобализации; с другой яростное этническое сопротивление этому процессу.