С высоты птичьего полета, на какой находилась башня-донжон, открылся вид на холмистые просторы Малых Карпат, петляющую среди зеленых виноградников и полей кукурузы желтую дорогу, ведущую из замка в деревню. Яркое полуденное солнце застыло в нежно-голубом прозрачном небе, заключив землю в знойные объятия, но даже эти объятия были бессильны перед каменными стенами мрачного замка-крепости, облюбовавшего вершину голого скалистого холма.

Властительница здешних мест, графиня Эржебет Батори, стоя у окна, зябко куталась в меховую накидку. Признанную красавицу при императорском дворе душили гнев, злоба и донимала пульсирующая головная боль. Ее, представительницу славного рода Батори, посмели заточить в собственном замке, посадить под домашний арест! Дочь палатина Венгрии, сестру короля Польши, вдову славного героя, победителя турок Ференца Надашди, прозванного «Черный бей», сделали пленницей! Вот уже шесть дней держали ее под стражей и не давали свободно передвигаться в собственных владениях. Чтобы еще больше унизить и усугубить мучения, держали ее в верхних помещениях башни, не предназначенных для проживания, где не было камина, спать приходилось на жестком топчане, а из-за открытых проемов окон, больше похожих на бойницы, постоянно властвовали сквозняки.

И было бы из-за чего: королевская комиссия нашла в подвале замка мертвые тела трех служанок-простолюдинок, плохо справлявшихся с работой! «Я их госпожа, властительница, и мое право выбирать им меру наказания за их проступки! — возмущалась графиня. — Я Батори, во мне течет королевская кровь, кто может судить меня и указывать, что я должна и что не должна делать?!»

Над головой угрожающе нависло черное небесное покрывало, на котором тускло, будто сквозь туман, поблескивают звезды. С давних времен новолуние пугало человека, считается, что оно позволяет темным силам безраздельно властвовать на земле и люди не должны в эту пору отправляться в дорогу. Почему же я, зная о зловещей власти новолуния, не удержала Соню от рискованного ночного похода? Погубила ее и себя.

Наугад бреду во мраке ночи по бесконечному пшеничному полю. Словно корабль-первопроходец, с трудом пробиваю дорогу в золотистом море. Пшеничные колоски, сопротивляясь, с тихим шелестом умирают под ногами, постепенно отнимая у меня силу и надежду. Нервно срываю колосок и пробую зерна на вкус. Они тверды, безвкусны, и я сразу выплевываю их. Стоит звенящая тишина, лишь изредка нарушаемая стрекотом влюбленных кузнечиков.

Погони не слышно, но это не успокаивает, и я по-прежнему ощущаю спиной дыхание Смерти. Если я сбилась с выбранного направления, то, когда наступит рассвет, это обернется гибельными последствиями. Необходимо как можно скорее уйти подальше отсюда. Не знаю, как мне это удастся без денег, без документов, со статусом беглянки-убийцы из психушки.

До сих пор в ушах звучит последний отчаянный крик Сони, перед глазами всплывает ее тело в белом халате, лежащее бесформенной кучей перед дверью черного хода корпуса психиатрической больницы. Бедная Соня! Ей оставалось добежать чуть-чуть до спасительной двери, а я ничем не смогла ей помочь.