Магаданская область, командировка от местной небольшой газеты — я практикантка в ней, вот мне и выпала столь дальняя дорога, да еще и в выходной день. Делегация Географического общества из Москвы прибыла в эти края, чтобы установить памятный знак в месте только что найденной стоянки первопроходцев — по здешним меркам совсем недалеко от Магадана. Изба, построенная в дебрях у реки еще перед войной, давно разрушена, и от нее остался только чуть заметный в траве сруб, но кто-то из оказавшихся поблизости геологов наткнулся на лежащие квадратом бревна и сразу догадался, что жить на этом самом месте когда-либо могли только некие конкретные его предшественники, и никто другой.

По такому поводу к месту стоянки первопроходцев стекается геологическое начальство из Магадана и собранные кое-как в окрестных экспедициях бородатые мужчины, еду на торжество и я — представитель прессы, едет со мной и практикантка из областной «основной» газеты — студентка дальневосточного госуниверситета Лариса, двадцати семи лет. Возраст Ларисы — главное, что отличает ее от нас — других практиканток (почему-то в этот год в магаданских газетах с будущей профессией знакомятся в основном девчонки). Мы переспрашиваем друг у друга: «Сколько лет Ларисе? Двадцать семь?» Лариса — крупная вполне сформировавшаяся женщина с большими руками и зычным голосом, к месту и не к месту повторяющая всю дорогу, что она — дальневосточница. Например, когда я где-нибудь в пути отказываюсь от предлагаемой мне водки, не представляя, как ее в себя волью, — до ужаса невкусно, не могу! — Лариса выпивает и налитое мне с надоевшим уже присловьем «мы — дальневосточники», и люди вокруг нас прищелкивают языками, глядя на нее: «У-у, баба!»

Наши старички-географы из Москвы уже на месте, мы едем к ним то в «бобике» главного геолога Магаданской области, то в чьем-то раздолбанном автобусе, то в кузове грузовика, без дорог, по топкому заросшему травой пространству, иногда пересекаем вброд какие-то неглубокие быстрые реки. Раза четыре или пять под общее недовольство я прошу остановить машину и еле успеваю высунуться наружу, как меня рвет в ослепительную под солнцем зелень или в прозрачные до самого дна реки, где я распугиваю каких-то длинных рыб, и тогда за спиной — опять — раздается это: «Ну, слабачка! А вот мы — дальневосточники…» И каждый раз, когда Лариса открывает рот, кажется, что в машине кто-то сдуру включил на всю катушку радио.

Наташка — машинистка из редакции — рассказывала мне, как они с Лариской ходили в ресторан. Мужчины сразу же подсели к ним за столик, и Лариска отпихивалась от них и хохотала на весь зал:

— Нет, здесь у вас не выгорит, облом, вы ищете не там! Если хотите знать, я люблю только одни руки!