Декабрьский снег с силой бил в стекло электрички, которая уносила меня все дальше и дальше от вечно грохочущей Москвы. Казалось, ещё немного, и пурга разобьёт стекло, заполнив своим холодным дыханием полупустой вагон. Я ехал на дачу к своему другу, чтобы в спокойной обстановке встретить новый год. Печка под скамейкой гудела на полную. Было тепло и уютно сидеть у окошка, наблюдая за проносившимися мимо, окоченевшими и превратившимися в сказочные существа, деревьями и телеграфными столбами. Я развернул листок с планом, который набросал мне мой приятель, и стал не спеша изучать его. От станции нужно было пройти не больше двух километров, сначала через поле, овраг, потом через небольшой лесок мимо заброшенной фермы. После «фермы» дорога на плане обрывалась — тогда ручка на морозе перестала писать и друг, буркнув что-то типа «там увидишь», прыгнул в электричку и был таков.

Я натянул ещё глубже на уши шапку и стал смотреть в окно, вспоминая, что он мне ещё говорил насчет пути. Задумавшись, я чуть не проспал свою остановку и буквально выпрыгнул на ходу из электрички на пустынный перрон. Торт и шампанское, к чьей-то радости, благополучно остались в вагоне. Поскольку горевать по этому поводу было бестолку, я, сунув руки в карманы и подняв воротник, зашагал в сторону леса. После поля, где меня чудом не разметало ветром на маленькие кусочки, лес показался мне уютным и совсем не страшным. Правда, это ощущение быстро испарилось, буквально после первой хрустнувшей от мороза ветки. Но, не смотря на это, бодря себя разными мужскими словами, я энергично продолжал шагать по еле видневшейся тропке. Прошагав так где-то с километр, я увидел в снегу пустую пачку от сигарет, и в этом не было бы ничего примечательного, если бы эта не была та пачка, что я выкинул двадцать минут назад. Признаваться себе в том, что я хожу по кругу, ужасно не хотелось, но верить в то, что кто-то курит такие же сигареты в этом лесу и имеет такую же идиотскую привычку выворачивать пустую пачку наизнанку, прежде чем её выкинуть, не получалось. При следующей встречи с пачкой я со всех сил пнул её ногой. Стало чуть легче, но не надолго. Теперь на часах было без десяти двенадцать. То, что я сегодня не попаду к другу, мне было понятно, и я поставил себе более простую задачу — попасть хоть куда-нибудь и не замёрзнуть. С глазами полярника, которого по ошибки выкинули не на ту льдину, где лагерь, а на ту, где медведи, я начал вглядываться в темноту. Как это обычно и бывает, я уже придумывал слово, которым я буду взывать о помощи, а это, согласитесь, дело очень ответственное и серьёзное, ведь не буду же я жалостливо кричать «помогите» (как же я буду тогда смотреть в глаза спасателям?). Вдруг среди них окажется женщина? Кричать нужно что-нибудь типа… Ну, я ещё не придумал, но обязательно мужественное и ненавязчивое, а главное, не прикидываться Тарзаном, а то в наших-то лесах могут и глушануть из гладкоствольного. Да, я отвлёкся, так вот — между деревьями мелькнул свет. Как озверевший лось, я ломанулся сквозь ёли и сугробы, боясь потерять из виду этот огонёк надежды. При этом, каждая ель считала своим долгом засыпать мне за шиворот пригоршню снега. Буквально через минуту борьбы с мохнатыми лапами елок, я вывалился на небольшую полянку, посередине который стоял покосившийся коровник, из щелей и маленьких окон которого пробивался свет. Я метнулся к нему, но прежде чем войти, решил из осторожности заглянуть в одно из окошек. Уж больно место было глухое, да бабушкины сказки про леших как назло лезли в голову. То, что я увидел там, заставило меня забыть про холод и Новый год…

«Ещё один «тявк» и никакой Середа

— С Догини, с Догини, прошу вас, — заскулил карликовый пинчер из первого ряда в модном ошейнике.