— Я слышал об отце твоем.

— Он раб твой, и я раб твой.

— Встань и повтори, как зовут тебя. Когда дух от Бога бывает на мне, то плохо разбираю в тоске своей, слова человеческие.

Юноша медленно, как учил отец и как подобает, оторвал лоб от пропахшего пылью войлочного пола. Потом осторожно поднялся на ноги. Он был рослый, жилистый, загорелый до черноты, как всякий пастух; на груди длинный белый шрам; ноги с панцирными ногтями и каменными пятками. Убрал с расчесанного из–за вшей лба, грязные, спутанные космы. Взгляд почтительно потуплен, но тверд.

В шатре стоял удушливый полумрак. Царь лежал на львиной шкуре покрывавшей ложе, опираясь правым локтем на парчовую подушку. Справа и слева от него стояли на закопченных треногах плоские жаровни с тлеющими углями. В них тихо дымились палочки ароматического дерева. Благовонные пары скапливались под потолком шатра как безумие под черепом одержимого.