Последний спартанец. Разгромить Ксеркса!

Поротников Виктор Петрович

Он один выжил из 300 спартанцев, будучи отправлен царем Леонидом за подмогой накануне Фермопильской битвы. Он предан на родине позору и бесчестию, получив постыдное прозвище Аристодем-Трус, – ведь девиз Спарты: «Не отступать! Не сдаваться! Со щитом или на щите!» И теперь он должен смыть вину кровью в сражениях при Артемисии, Саламине и Платеях, чтобы вернуть себе воинскую честь вместе с правом носить красный спартанский плащ и щит с гордой буквой

Л

.

НОВЫЙ исторический боевик к премьере фильма «300 спартанцев: Расцвет империи»! История не закончилась со смертью царя Леонида и его воинов! Война против Ксеркса продолжается!

Часть первая

Глава первая. Еврибиад и Фемистокл

В это утро военачальники гурьбой пришли к палатке Фемистокла, афинского наварха. Фемистокл вышел к ним, прервав свою утреннюю трапезу. От него пахло оливковым маслом и чесноком.

– Приветствую вас, друзья! – сказал Фемистокл, затягивая широкий кожаный пояс на своей талии. На нем был лишь короткий хитон из мягкой шерстяной ткани, а на ногах грубые военные сандалии с длинными ремнями, опутавшими его плотные икры крест-накрест. – Что стряслось? Чем вы так рассержены?

Военачальники заговорили все разом, перебивая друг друга. Их громкие голоса звучали с нескрываемым раздражением. Обступив Фемистокла, навархи изливали ему свою злость на спартанского полководца Еврибиада, вспыльчивость и грубость которого, по их мнению, просто невыносимы!

– Еврибиад позволяет себе оскорблять нас в лицо, словно мы рабы, а не свободные люди, – молвил мегарец Эоситей. – Я и мои люди не желаем с этим мириться!

– Еврибиад повсюду ходит с палкой и колотит ею за малейшие провинности не только гоплитов и матросов, но и стратегов, – вторил Эоситею кеосец Антимах. – Да что там провинности! Еврибиад может ударить палкой просто за косой взгляд или за слишком смелое слово.

Глава вторая. Ныряльщик Скиллий

Во флоте Ксеркса не было ни одного персидского корабля, поскольку персы отнюдь не являлись морским народом. По персидским поверьям, соленая морская вода есть порождение злого бога Ангро-Майнью, который борется за власть над миром с добрым божеством Ахурамаздой. По этой причине персы предпочитали плавать на лодках по пресноводным рекам и озерам, созданным светлыми богами-язата. Морских путешествий персы старались избегать, страшась козней Ангро-Майнью.

При царе Дарии, отце Ксеркса, держава Ахеменидов завоевала не только глубинные земли Азии, но и вышла к берегам Красного и Средиземного морей. После подавления восстания азиатских греков под властью персов оказались многие острова Эгеиды и Пропонтиды. Персам волей-неволей пришлось осваивать искусство мореплавания. Персы не имели навыков в строительстве быстроходных морских судов, и все же им удалось создать сильный боевой флот.

Дарий был мудрым царем. Он привлек к строительству флота те из покоренных персами народов, у которых имелся опыт кораблестроения и морской торговли. Таким образом, военный флот Персии создавался усилиями египтян, финикийцев, карийцев, киликийцев и прочих племен, живущих на побережье Малой Азии. Все эти народы не только строили корабли, но и поставляли обученные команды для управления ими. Персы если и поднимались на палубу судов, то лишь за тем, чтобы добраться с материка до какого-нибудь острова или же принять участие в абордажной схватке во время морского сражения. Грести веслами и управляться с парусами персы не умели и не стремились этому учиться. Морская стихия по-прежнему пугала персов, которые издревле славились как превосходные конники и лучники.

Потому-то среди пленных азиатов, захваченных Мнесифилом во время скоротечной морской стычки, персов оказалось совсем мало. Основную массу пленников составляли карийцы и греки с острова Кипр. Главным среди пленных военачальников был перс Сандок, а его помощниками являлись кариец Аридолис из города Алабанды и эллин Пенфил, сын Демоноя, из кипрского города Пафос.

Эту троицу привели в палатку Еврибиада, который пожелал сам допросить их. При допросе было позволено присутствовать Фемистоклу, Адиманту, Поликриту и симбулею Динону.

Глава третья. Битва на закате

Перед тем как спустить корабли на воду, все греческие военачальники собрались возле палатки Еврибиада. На этом настоял Фемистокл, который начертил палкой на песке примерный план будущего сражения с персидским флотом. Понимая, что благодаря численному перевесу вражеские суда скорее всего возьмут в кольцо небольшой эллинский флот, Фемистокл предложил применить в этих невыгодных условиях единственно верный тактический маневр под названием «киклос», то есть «оборонный круг».

Этот маневр впервые придумали и применили на деле азиатские греки во время восстания против персов пятнадцать лет тому назад. Суть этого тактического приема заключалась в том, что корабли более малочисленной флотилии выстраивались в круг таранами наружу, дабы успешно противостоять таранным атакам более многочисленного флота. При этом корабли, выстроившиеся в круг, могли таранить и брать на абордаж вражеские суда, имея надежное прикрытие сзади.

Адимант не согласился с Фемистоклом, заговорив о другом тактическом маневре под названием «диекплос», то есть «разрывающий удар». Это был излюбленный тактический ход коринфян, приверженцев быстрого маневра и таранного удара. Отняв палку у Фемистокла, Адимант стал чертить на песке свою схему грядущей битвы с варварами, делая упор на многорядный строй кораблей.

Возражая Адиманту, Фемистокл сказал, что для осуществления диекплоса требуется большое мастерство от гребцов, кормчих и командиров триер. Если команды на коринфских триерах прекрасно выучены для совершения любых сложных маневров, то на многих других кораблях общегреческого флота немало новичков среди гребцов и матросов.

– Малейший сбой в боевом строю нашего флота неминуемо приведет к катастрофе! – промолвил Фемистокл. – Суда персов вклинятся в наши боевые порядки или стиснут наш флот с флангов. У персов так много кораблей, что их боевая линия непременно окажется длиннее нашей. В таких условиях диекплос приведет наш флот к гибели!

Глава. четвертая Шторм

Очнулся Еврибиад от водяных брызг, упавших ему на лицо. Открыв глаза, он обнаружил, что лежит на постели в своей палатке и на нем нет ни шлема, ни доспехов. Прямо над собой Еврибиад увидел два склоненных бородатых лица. Это были симбулей Динон и кормчий Фрасон.

– Как ты, дружище? – обратился Динон к Еврибиаду. – Ты слышишь меня?

– Слышу и вижу, – сказал Еврибиад, с трудом разлепив засохшие губы. – Чем завершилось сражение? Где моя триера?

– Цела твоя триера, друг мой, – улыбнулся Динон, присев на стул рядом с ложем. – Сражение закончилось ничем: едва стемнело, персидские корабли повернули к Магнесийскому побережью. Наши триеры тоже вернулись к мысу Артемисий.

– И все же наш флот сильно потрепал варваров! – радостным голосом вставил Фрасон. – Мы захватили тридцать вражеских судов, а потопили больше сорока.

Глава пятая. Подвиги Еврибиада

На рассвете следующего дня к мысу Артемисий подошла «Саламиния», священная триера афинян, которая использовалась ими как посыльное судно. Архитель, командир «Саламинии», сойдя на берег, сообщил эллинским навархам два радостных известия. Оказалось, что следом за «Саламинией» к Артемисию спешат пятьдесят три афинских корабля при полной оснастке и с воинами на борту. Это были триеры, находившиеся в стадии достройки в афинских доках, когда общегреческий флот отплыл от острова Эгина к Эвбейскому проливу.

Второй радостной вестью стало то, что двести персидских кораблей разбились у южной оконечности острова Эвбея во время недавнего шторма.

– Штормовые волны выбросили суда варваров на скалы близ Герестейского мыса, все побережье в той местности усеяно корабельными обломками и трупами персов, – рассказывал Архитель обступившим его греческим военачальникам. – Мой корабль побывал там. Я лично могу засвидетельствовать, что ни один из варварских кораблей не спасся. Разгневанный Посейдон не пропустил вражеский флот к Еврипу!

Военачальники обнимали Архителя и трясли его за плечи, переполняемые радостными эмоциями. Фемистокл же назвал Архителя вестником счастливой Судьбы. «Похоже, боги решили уравнять морские силы Ксеркса с нашим флотом!» – заявил Фемистокл.

Прибежав в палатку Еврибиада, Фемистокл поведал тому о гибели двухсот вражеских кораблей у мыса Герест и о подходе к Артемисию большого отряда аттических триер.

Часть вторая

Глава первая. Эфхенор, сын Тимархида

Я предчувствовал, что случилось что-то недоброе в моем доме, – молвил Еврибиад, сидя в кресле с подлокотниками. Он посмотрел на жену, сидящую напротив в другом кресле. – Когда наш флот стоял у Саламина, ты приснилась мне. У тебя было печальное лицо, и на мой вопрос, что же стряслось, ты ничего не успела ответить. Меня разбудил Динон, поскольку пора было собирать военный совет. – Еврибиад тяжело вздохнул. – Вот я дома. Однако ничто меня здесь не радует после того, что я услышал из твоих уст, милая.

Алкибия молча покачала головой со скорбным выражением на лице. Весь ее вид говорил о том, что она до сих пор не может оправиться от жестокого удара судьбы, который обрушился на их семью.

Беда заключалась в том, что их дочь Диномаха была помолвлена с одним очень достойным гражданином, овдовевшим два года тому назад. Этого человека звали Аристодем, сын Агесарха. Хотя Аристодему было всего двадцать семь лет, он уже успел совершить немало военных подвигов. У спартанцев самые доблестные из граждан обычно состоят в отряде царских телохранителей, называвшихся «гиппеями», то есть «всадниками». Гиппеев было триста человек, и сражались они всегда в пешем строю. Этот привилегированный пеший отряд воинов назывался «всадниками», поскольку всякому вступившему в него государство дарило коня.

В те времена конницы в спартанском войске не было. Основой ударной мощи лакедемонян являлась пешая фаланга, состоявшая из нескольких тысяч гоплитов. Не было лошадей и в обозе спартанского войска, их заменяли мулы и ослы.

Лошадей спартанцы разводили исключительно для конных прогулок в мирное время, а также для состязаний на колесницах в Олимпии и на местных празднествах в честь богов.

Глава вторая. Царица Горго

Мысли Еврибиада перескочили на Аристодема. Где его искать? Как ему помочь? Имеет ли смысл обращаться за содействием к царю Леотихиду?

«У Леотихида сейчас гостит Фемистокл, – размышлял Еврибиад, свернув в переулок. – Леотихиду ныне не до Аристодема. Пожалуй, Леотихид в этом деле мне не помощник!»

Неожиданно Еврибиад столкнулся лицом к лицу с самим Аристодемом, которого он поначалу не узнал, поскольку тот был в широкополой пастушеской шапке, надвинутой на брови. На широкие плечи Аристодема был накинут темный шерстяной плащ. Если бы Аристодем первым не поприветствовал Еврибиада, то он прошел бы мимо него.

– Ну, здравствуй, дружок! – воскликнул Еврибиад, встряхнув Аристодема за плечи. – Вот так встреча! Рад тебя видеть!..

В следующий миг Еврибиад опасливо огляделся по сторонам: ведь если кто-нибудь донесет эфорам, что он вступил в разговор с изгоем Аристодемом, то ему не избежать крупного штрафа. К счастью, переулок, подернутый голубыми сумерками, был пустынен.

Глава третья. Павсаний, сын Клеомброта

На пиршество по случаю приезда афинских послов пришла вся спартанская знать. Никогда до этого в доме царя Леотихида не собиралось так много гостей. Обычно враждебные друг другу царские роды Агиадов и Эврипонтидов в эти дни проявляли удивительное согласие во всем. Эфоров это настораживало, ибо их власть была тем крепче, чем сильнее вставала распря между спартанскими царями.

Царь Леотихид, сын Менара, из рода Эврипонтидов, на пиру расположился за одним столом с Фемистоклом и с Клеомбротом, который, по сути дела, владел троном Агиадов, являясь опекуном малолетнего сына Леонида.

Эфора-эпонима Эфхенора задело за живое то, что его ложе на этом застолье оказалось не возле царского стола. (Древние греки пировали лежа на легких переносных ложах-клинэ.) Эфхенору распорядители пира отвели место за одним столом с его коллегами-эфорами. Эфхенор злился, видя, что за царским столом имеется одно пустующее место. Эфхенор догадывался, что это место было оставлено для Павсания, сына Клеомброта. Однако Павсаний почему-то долго не появлялся.

Недоумевал и царь Леотихид, раздосадованный отсутствием Павсания, с которым у него порой доходило до склок и размолвок. Павсаний имел взрывной нрав и был весьма высокого мнения о себе. Клеомброт успокаивал Леотихида, уверяя его, что Павсаний все равно придет на пир, что никаких обид на него он не держит.

«Ты же знаешь тщеславную натуру Павсания, – усмехаясь, молвил Клеомброт хозяину застолья. – Ему же непременно нужно обратить на себя внимание всех собравшихся. Вот увидишь, мой сын появится здесь в самый разгар застольных речей!»

Глава четвертая. Царь Леотихид

Никто в Спарте так сильно не тяготился властью эфоров, как царь Леотихид, сын Менара. Леотихиду удалось стать царем на троне Эврипонтидов благодаря козням Клеомена против Демарата, лишенного им этого трона. Оскорбленный Демарат бежал в Азию, поступив на службу к Дарию. Демарат происходил из старшей ветви Эврипонтидов, которая с давних пор владела царским троном.

Ни отец, ни дед Леотихида никогда не были царями, хотя оба прославились своим мужеством в походах. Леотихид же хоть и стал царем, но военное дело не любил. Падкий на пиры и удовольствия Леотихид не пользовался уважением среди спартанских граждан. С течением времени всем в Лакедемоне стало понятно, что Клеомен оболгал Демарата, а Леотихид помогал ему в этом.

После смерти Клеомена старейшины не раз поднимали вопрос о том, не пора ли сместить с трона Леотихида, коль имеются доказательства его преступной интриги против Демарата. Эфоры оставили все как есть, ибо Демарат не собирался возвращаться на родину. А кроме Леотихида трон Эврипонтидов занимать было некому. Менар, отец Леотихида, был уже стар и не мог иметь детей. Младший брат Леотихида умер еще в детстве. Дядья Леотихида погибли в сражениях, не оставив мужского потомства.

Знакомство с Фемистоклом оставило неизгладимый след в душе Леотихида, породив в нем честолюбивые помыслы. Фемистокл рассказал Леотихиду о том, как в недалеком прошлом афиняне жили под гнетом тирана Писистрата, а потом под деспотичной властью его сыновей. Однако у афинян хватило мужества изгнать Писистратидов и их сторонников из Аттики. Благодаря реформам Клисфена, в Афинах прочно утвердилась демократия, лишившая аристократов многих привилегий и даровавшая народу право решающего голоса в государственных делах. Высшим государственным органом Афин считалось народное собрание – экклесия.

В Спарте тоже имелось народное собрание – апелла. Однако, в отличие от экклесии, в народном собрании спартиатов голосование происходит не путем поднятия рук. Спартанские граждане криком выражают свое одобрение или протест при обсуждении различных государственных дел. Эфоры, сидя в помещении, по силе шума на площади определяют, «за» или «против» голосуют их сограждане по тому или иному вопросу.

Глава пятая. Нагая красота

Эфхенор стоял на пороге трапезной, слегка откинув голову, и высокомерно молчал. На нем был белоснежный гиматий, украшенный красной полосой по нижнему краю. Взгляд Эфхенора с угрюмо сдвинутыми бровями был устремлен на гостей, которых он пригласил к себе на обед с намеком на обсуждение некоего важного дела.

Покуда хозяин дома приводил себя в надлежащий вид, гости в ожидании его выхода завели шутливые разговоры об общих знакомых, давших им повод для насмешек своими поступками. Это веселье показалось Эфхенору нелепым и неуместным, потому-то он позволил себе долгую молчаливую паузу, возникнув перед гостями с видом гонца, принесшего недобрую весть.

Тонкие ноздри Эфхенора вздрагивали, его губы были плотно сжаты.

Гостей было семеро, они слегка растерялись и в замешательстве примолкли, увидев Эфхенора в дверном проеме, хранящего недоброе молчание.

– Вынужден прервать вашу веселую болтовню, друзья мои, – произнес Эфхенор, вступив в довольно просторный зал, стены которого были украшены яркими фресками, изображавшими эпизоды из Троянской войны. – Покуда рабы не внесли столы с горячими закусками, спешу сообщить вам, что в Спарте зреет заговор, направленный против эфоров. Ну, как вам такое известие?