Эйду Стивенсону выпало в жизни очень мало любви. Он родился в богатой семье, но счастливым себя не чувствовал никогда. Ему вспоминалось только тоскливое детство под надзором деспотичной бабки, одинокие годы, проведенные в интернатах, отчуждение в отношениях с братом, наконец, горькое разочарование в браке. И вдруг все волшебным образом переменилось. Ведь только волшебством можно было объяснить встречу с женщиной, которой ниспослан божественный дар любви, женщиной, вошедшей в его жизнь, чтобы осветить его душу, придать новый смысл его бытию…
1
— Кэтрин говорит…
Эйд Стивенсон скрипнул зубами. Томас Хорд, его приятель и клиент, продолжал что-то болтать, совершенно не обращая внимания на то, какой убийственный эффект произвела эта брошенная невзначай реплика: «Кэтрин говорит». Эйд уже был не в состоянии слушать дальше — он весь кипел от злости.
Сколько раз его бывшая жена начинала ссоры с подобных ссылок на мнение своего эмансипированного начальства, как будто Кэтрин Бакст была кладезью премудрости во всем, что касалось брака. «Кэт считает то, Кэт думает се», — настоящая проповедь феминистской чепухи, зато Алине это давало возможность вволю наслаждаться собственным эгоизмом. Под влиянием Кэтрин Бакст всякое понятие о том, что брак накладывает на женщину определенные семейные обязательства, испарялось как дым.
В недобрый час эта девчонка оказалась в редакции «Эври дэй», где референтом сектора рекламы работала Алина. Зачем такому прожженному дельцу, как Генри Флэтчер, генеральный директор издательского концерна «Стронг», понадобилось приглашать какую-то пигалицу, заезжую авантюристку заведовать престижным отделом, Эйду было невдомек. Впрочем, по слухам, Кэтрин Бакст была настоящим динамитом — блистательным специалистом в своей области. И, судя по всему, ей было до лампочки, кого и когда взрывать.
Эйд нехотя был вынужден признать, что к тому времени, когда Алина дозрела для развода, он в глубине души и сам был не прочь с ней расстаться. Его патриархальный идеал супружества — сочетание любовных отношений с дружескими — уже был разбит в пух и прах. И все же, когда Том нечаянно напомнил о дурацких рассуждениях ушлой столичной выскочки, посмевшей судить человека, хотя она его даже не знала, у Эйда возникло отчаянное желание послать эту стерву Бакст с ее декларацией прав женщин куда подальше.
2
— Кэтти, поторопись! — пробасил Эбнер Айзекс. — Не забудь, сейчас ведь час пик. Наверняка пробки жуткие, а я хочу попасть на место к шести.
— Иду! — Кэтрин завизировала последнюю страницу нового рекламного проспекта. Уверенная в том, что дежурный по редакции с утра отнесет подборку документов в машбюро, она повернулась к своему столу, схватила сумочку и ослепительно улыбнулась Айзексу. — Готово, босс.
Эбнеру уже стукнуло сорок пять, он был очень привязан к жене, детям, к своим картотекам и всегда очень трогательно опекал Кэтрин. Она была уверена, что Айзекс не усмотрел ничего интригующего в просьбе подбросить ее на прием. Это было в порядке вещей для их приятельских отношений. С Эбнером она всегда чувствовала себя уютно. Это было по-своему очень милое, теплое и вместе с тем совершенно невинное ощущение.
— Пояс просто сногсшибательный, мэм, — одобрительно заметил Айзекс.
Кэтрин улыбнулась, польщенная комплиментом. Это было одним из ее недавних приобретений — большой золотой лук на широкой черной эластичной ленте.
