Архипелаг ГУЛАГ возле вас, сегодня и сейчас. Он рядом – за кирпичной стеной на углу соседней улицы, на окраине вашего города или в недальнем поселке за высоким забором с колючкой. Это другой мир, который рядом с вами.
Мир, который рядом, – ад, который рядом…
В сборник вошли произведения людей, которых воля случая или сознательный выбор бросили в Архипелаг ГУЛАГ XXI века. Камеры и автозаки, допросы, этапы, свидания и пытки. Чувства, мысли, стихи, проза, боль.
Не все авторы ещё на воле, всем авторам нет и сорока…
Дмитрий Бахур Бутырка
Всё начинается с КПЗ. Хотя нет. Всё начинается ещё в обезьяннике. Голова трещит, всё тело ломит – последствия задержания. Какие-то пьяные девки, бомжи, набыченный гопник вязко перемещаются, разговаривают. Тошнит, мозги отказываются работать, воспринимать действительность. Наблюдаешь, как менты за стеклом курят твои сигареты. Ненавидишь. Раз в обезьяннике, а не в камере, значит, всё ещё не так плохо, скоро отпустят. Последняя надежда.
Задержали какую-то банду. Раскидали по камерам. На всех не хватило. Один попал в обезьянник. Высокий, в стильном чёрном пальто, чёрной шляпе а-ля ковбой, казаках. Пронес с собой сигареты. Закурили.
– Опять весна – опять грачи, опять тюрьма – опять дрочи, – продекламировал он с грустным задором.
Поусмехались…
КПЗ. На нарах вырезана шахматная доска. Надо полагать – дело рук суточников. Шесть голых деревянных нар. Нас двое. Стены одеты в цементную шубу. Решка высоко под потолком. Заделана оргстеклом. Не сквозит. Но и дороги не сделаешь. Неизвестно, что важнее? Второе…
Сигареты есть, нет огня. Просишь прикурить у коридорного. Тому лень подходить, и спичек он не даёт: «Распорядок таков!» – и закрывает кормушку. Цвет и запах тюремных стен, свет тусклой вечной лампочки сквозь дерьмо мух и грохот железа. Вот таким создали мир тюремные боги. Хотя это не мир, а чистилище перед раем. Бутыркой. Но пока всё ещё КПЗ. ИВС – как его сейчас называют. Хорошо, что дали возможность забрать свою куртку. Есть на что прилечь и чем укрыться. Даже сотрясённые мозги, в которых медленно проворачивается мысль, отказываются признавать образовавшуюся пустотность. Выброшенный из объятий клокочущего мегаполиса, бьёшься, как рыба на асфальте. Отключили кислород. Где все звуки, запахи, краски?! Где?!!
Лязг ключей в двери. Грохот железа. Начальник ИВС и молодая прокурор по надзору. «Жалобы есть?» По их понятиям, жалоб нет. Дверь закрыли. Куришь. Время от времени приезжает баланда. Снова лязг ключей. Радуешься. Не кормёжке. Нет. Просто даже эти звуки и эти лица взбадривают. Понимаешь, что время не встало. Жизнь где-то течёт. Дальняк и умывальник в конце коридора. Умываешься, тянешь время, начинаешь ценить маленькие радости. На последнем допросе следователь сказал, что будет подписка о невыезде. Ещё одна, последняя, надежда.
