Повесть о жизни школьников в пионерском лагере, о том, как пионервожатый сумел переключить внимание мальчишек на романтику сегодняшнего дня. Ребята с увлечением включились в военно-пионерскую игру, восстановили партизанскую землянку в лесу и создали музей.
I
Лагерь спал. Только в столовой лениво расхаживали девочки из дежурного отряда, расставляя стаканы с горячим еще компотом, да под окнами кухни рычала над костью лохматая дворняга, названная в честь знаменитой ищейки-кинозвезды Мухтаром. Все в лагере звали ее просто Муха, и она охотно признавала эту кличку. Этот послеобеденный час когда-то называли «мертвым», потом, борясь с мистикой, переименовали в «тихий», теперь опытные пионервожатые кричали в палатах: «Мертвая тишина!» — и старое прекрасно уживалось с новым.
Первыми всегда засыпали самые маленькие, потом ребята из третьих и вторых отрядов, а когда до горна на полдник оставалось каких-нибудь двадцать минут и кто-то из малышей, путаясь в незастегнутых ремешках сандалий, уже плелся в скромно стоящий в стороне домик, старших валил на подушки такой крепкий сон, что горнисту приходилось влезать на подоконник и трубить чуть ли не в ухо, чтобы они проснулись.
...Хрипло трубила труба, ржали кони, трещали выстрелы. Пришпорив своего верного скакуна и бросив поводья, он чертом вертелся среди гвардейцев, стреляя из двух кольтов сразу. «Пах! Пах!» Белая маска скрывала его лицо, широкополая ковбойская шляпа надвинута на лоб. «Пах! Пах!» Пять гвардейцев окружили его. Одного он свалил выстрелом в упор, второго, почти не целясь, через плечо, трем другим удалось остановить коня и сорвать с него маску.
«Сдавайся!» — кричали гвардейцы...
II
— Я тридцать лет работаю по хозяйственной части! Я видел всякую бесхозяйственность! Ну, разбили стекло футболом. Ну, устроили качели из пиломатериалов! Но зачем детям стеклянные абажуры? Зачем, я вас спрашиваю?!
«Во разошелся! Это Аркадий Семенович. Завхоз. Весь из шариков. Голова — шарик. Живот — шарик. И не ходит, а катится на коротких ножках, как на шарикоподшипниках. Какие мы ему дети? Дети — это грудные. Но вообще-то он мужик ничего! Интересно, у него свои дети есть? Хотя он, наверно, уже дедушка. Ему лет серок, а может, и больше! Никак не определишь, сколько им лет. Людмила, когда молчит, совсем девчонка, а начнет нудить — как старая старуха. Долгожительница! До ста пятидесяти, говорят, доживают. А попугаи четыреста лет живут!..»
— Я с тобой разговариваю или со стенкой? Ты слышишь, Орешкин? Имей гражданское мужество сознаться в своем поступке!
«Понеслось! Чего она сразу красными пятнами покрывается? Пигментация, что ли? Дикари пигмеи укрылись в свою пигментацию. И где она слова эти мудреные вычитывает?»
— Что ты молчишь? Почему ты всегда молчишь, Орешкин? Ты что, язык проглотил?