Этого старичка Станислав Геродотович наблюдал часто. Можно сказать — постоянно. Каждый день, направляясь на работу, он видел его в окне третьего этажа дома номер двадцать восемь по улице Героев Труда. И каждый вечер, возвращаясь с работы, он, что характерно, наблюдал его в том же самом окне.

Старичок сидел, обычно, опираясь локтем на подоконник и задумчиво поглядывая на прохожих, коих на улице Героев Труда в любое время дня мало не бывает. Часто этот странный человек развлекался тем, что запускал на улицу бумажные самолётики. Забава вполне себе безобидная, но город от неё чище не становился, поэтому подобное развлечение слегка Станислава Геродотовича коробило.

Он бы и дальше относился к чудачеству пожилого гражданина как к периодической мелкой неприятности, если бы однажды запущенный самолётик не клюнул его своим острым бумажным носиком в щёку.

Настроение у Станислава Геродотовича в тот раз не сложилось. Рабочий день выдался тяжёлым, студенты были как-то уныло нелюбопытны, больные — вязко раздражительны, а главврач придирался больше чем обычно и не по делу. В пакете, после магазина, болтались только коробка молока да коляска кровяной колбасы, а лето клонилось к осени. В общем, происшествие стало последней каплей, переполнившей чашу судьбы.

Станислав Геродотович порывисто поднял самолётик и сердито задрал голову. Из окна ему довольно улыбнулось лицо дедушки — вот у него-то, кажется, настроение было замечательным несоответственно совершённому деянию.