Афганистан… Страна древней истории, неоднократно демонстрировавшая миру пример мужественной героической борьбы с иноземными захватчиками. Ближайший сосед Советского Союза. Общая граница наших государств составляет около 2,5 тысячи километров. Неудивительно поэтому, что на протяжении истории наши страны имели много точек соприкосновения.

Советская Россия была первым в мире государством, признавшим независимый Афганистан во главе с правительством Амануллы-хана. Афганистан, в свою очередь, первым признал Страну Советов. У истоков дружбы наших народов стоял великий Ленин. В феврале 1921 года был заключен межгосударственный договор «О дружбе» между Советской Россией и Афганистаном. И надо отметить, что обе страны на протяжении всех последующих лет были верны друг другу и ни разу не нарушили этого договора.

Советский народ горячо приветствовал Национально-демократическую революцию в Афганистане и ее победу 27 апреля 1978 года. Братские отношения между СССР и ДРА развивались и крепли. В декабре 1978 года был подписан новый советско-афганский договор о дружбе, добрососедстве и сотрудничестве. Он включил в себя все самые существенные стороны взаимоотношений двух государств — политическую, культурную, экономическую, оборонную. С этого времени двусторонние советско-афганские связи стали особенно плодотворными. Как гласит пуштунская пословица, «братство по духу крепче братства по крови».

Тяжелое наследство получила Народно-демократическая партия Афганистана и народное правительство Республики Афганистан от предыдущих правителей страны: почти поголовная неграмотность населения, разваленная экономика, отсталое сельское хозяйство. Сложность обстановки усугублялась еще и тем, что в сентябре 1979 года власть узурпировал X. Амин, который тут же повел политику дискредитации революции: многие прогрессивные и политические деятели были подвергнуты репрессиям, активизировались контрреволюционные силы. Революция оказалась в опасности. И тогда в ответ на неоднократные просьбы правительства ДРА, выполняя свой интернациональный долг, Советский Союз пришел на помощь Афганистану, введя ограниченный контингент своих войск.

Этот акт вызвал враждебную реакцию империалистических сил во главе с Соединенными Штатами Америки. Империализм не пожалел ни сил, ни средств для активной поддержки афганской контрреволюции, которая развернула ожесточенную борьбу против Народно-демократической партии и народного правительства Республики Афганистан.

Это было. Но осталась не память, а память о памяти. Отдаленное, многократно ослабленное отражение и эхо. И нужно долго, по косвенным признакам, по малым оставшимся метинам, по слабым отпечаткам в душе восстанавливать это прошлое. Собирать воедино тот звук. Улавливать рассеянный свет. Слой за слоем снимать поздние грубые росписи. Чтобы под слоем многократных побелок, под пластами чужих малеваний вдруг открылась тончайшая фреска. Из прозрачных воздушных фигур, из ликов и нимбов. Возникло лучистое пространство и время. Зазвучали чуть слышные звуки. Колыхнулся легчайший полог. И за пологом — синева ночного стекла, московский ночной снегопад. Колышется под ветром фонарь. Торопится в переулке запоздалый прохожий. И за дверью, где тонкая щель, — голоса. Рокочущий, приглушенный — отца. Взволнованный, из дыханий и тихого смеха — матери. Шелестящий, с сухим дребезжанием, как надколотая чашка в буфете — бабушки. Гудящий и сиплый — деда. Их речи, их смешки, воздыхания — о нем. Он это знает. И так сладко засыпать среди них, любящих, заслоняющих его от всех бед и напастей. В синей московской метели кто-то смотрит на него из-за снега, терпеливый, безмолвный. А он, накрывшись до подбородка одеялом, знает: впереди, в нарастающем времени, притаилось непременное, ему предначертанное чудо. И вся его жизнь, каждый день, каждый час — есть приближение к этому чуду. О чуде — родные голоса за стеной. О чуде — фонарь в снегопаде. О чуде — два хрустальных мерцающих куба в чернильнице. Оно впереди, для него. И оно непременно случится…

…Командир батальона поднимался по вечернему остывающему ущелью. Трасса, пустая и синяя, хранила гул и запахи прошедших за день колонн. БТР рокотал, срывая углами брони тугие воздушные струи. Автоматчики подставляли свои тела встречному ветру, наслаждаясь прохладой, запахами каменных круч, горных вод, невидимых малых растений, оживших на вечерних откосах.

Пахнуло вонью сожженной резины. Нависшая над трассой скала была в жирной бархатной копоти. За обочиной, сброшенный к самой реке, лежал наливник, седой, изъеденный огнем, с расплющенными цистернами. Река бежала зеленая, пенистая. Автоматчики повернули лица к вершине розовеющей горы, похожей на зажженный светильник.