Я ко всем языкам, особенно русскому, всегда относился с уважением, это было заложено моим воспитанием, культивировалось в нашей многонациональной семье, где свободно говорили на четырех языках. К русскому не только потому, что говорю на нем с раннего детства, как и на своем родном языке — "беларуском" (так сегодня, как мне кажется, надо писать это слово), но и потому, что рано понял важность этого инструмента для связи с внешним миром, миром громадной многоязычной страны. Это помогло мне жить и в средней Азии, и на Урале (детство) и в Прибалтике (отрочество и юность) и, конечно, в Беларуси, где я и родился и учился. Ну, а позже, в зрелом возрасте, после окончания университета, русский язык помог мне ассимилироваться в Грузии. Сколько знаешь языков, столько проживешь жизней, кажется, так кто-то сказал.

И все таки — враг или друг? Надо задуматься, так как часто язык вступает в противоречие с окружением. "Слово не воробей...", "молчание — золото..." и другие сентенции, видимо, не зря складывались в народном сознании. И мой родной, беларуский язык, даже у себя на родине не раз подвергался уничтожению.

За беларуское слово на протяжении всего Х1Х столетия Россия наказывала моих родичей, моих предков. За беларуский язык в 20-е годы двадцатого века "Советы" не только судили моих бабушек и дедушек, обвиняя в национализме...Казалось бы, время борьбы с национальными кадрами, борьбы сталинизма с национализмом, время "кровавого террора", уже давно позабыто, более полстолетия прошло. Но вот, чтобы в Беларуси ХХI-го века, за беларуский язык убили, как это произошло недавно с одним из представителей многочисленного клана родственных мне Довнаров, такого уже давно не было (газета "Наша Нiва"за № 45 (643) от 2 декабря 2009 года).

Согласно спискам жертв, опубликованным в книге Леонида Морякова "Ахвяры i карникi" (бел. яз. Мiнск, З. Колас, 2007), в Беларуси с начала советского "красного террора" (1937–1938 г.г.), этот Довнар стал 31-м в "победном" мартирологе советской власти. Мало найдется других фамилий, которых с таким тупым упорством истребляла новая власть. Почему Довнары — трудно объяснить. Не было среди них политических деятелей, оппозиционеров или даже крупных исторических фигур. Может, только Довнар Запольский дотягивает до страниц энциклопедий. Я подозреваю, что одной из причин очередного преступления над одним из Довнаров стало то, что этот Довнар разносил газеты на беларуском языке. Беларуский язык, как и в те далекие годы отчаянной советизации края, остается символом оппозиции.

Сегодня вновь настали времена, когда "за язык", я имею в виду почти любой не русский язык, и в России, и, как видно, и в Беларуси, можно и на тот свет отправиться. Причем уже без суда и следствия. Просто лупят по голове в подъезде своего же дома, а потом доказывают с помощью судов, что это "несчастный случай". Короче говоря, охота на беларуский язык, а значит и на беларусов, и не только на Довнаров, продолжается.

 Центральный Комитет ВКП (б)

товарищу Сталину И.В.

О белорусском языке, литературе и писателях

Изучив состояние белорусского языка и литературы, ознакомившись с белорусскими писателями и их настроениями, хочу ознакомить Вас с некоторыми выводами и попросить совета по мероприятиям, которые, как мне кажется, вытекают из этих выводов. Враги народа, пробравшиеся в свое время к партийному и советскому руководству Белоруссии, ставившие целью отторжение Белоруссии от Советского Союза и организацию "самостоятельного" Белорусского государства, под протекторатом Польши, прилагали много усилий для идеологической подготовки этого отторжения... Работали они умело. Матерых националистов, "щирых белоруссов" вербовали сразу, и вводили в курс задач-идей...

Наиболее крупную контр-революционную националистическую работу провел союз "советских" писателей Белоруссии, идейно возглавляемый всегда десятком профашистских писателей (в том числе известные Янка Купала и Якуб Колас), и всегда для прикрытия (в том числе и сейчас) имевший у руководства коммунистов. В этом союзе несправедливой критикой, клеветой, издевательством, пренебрежением затравили не одного честного коммуниста и беспартийного писателя. Здесь разлагали литературное движение, здесь боролись с советской властью под видом борьбы за эту власть. Здесь ненависть ко всему русскому доходила до болезненной истеричности. Здесь был центр-штаб национал-фашистской пропаганды. Здесь говорили о застое культуры и объясняли его тем, что белорусский и украинский языки близки к русскому, как языки славянские, и наиболее сильная славянская культура русская, их ассимилирует. Другое дело, говорили, Грузия, там язык совсем другой, руководители свои грузины, преданные своей грузинской культуре, не так как в Белоруссии, где всегда "московские генерал-губернаторы". Говорили о том, что русская культура действительно выше культур других союзных республик, но объясняли это тем, что русская культура выросла на костях малых народов. Сама мысль о сближении белорусского и русского языков была ужасной. Янка Купала пустил крылатое выражение "пока живе мова, живе народ"... Пользуясь полной свободой, не стесняемые ничем, эти писатели монополизировали за собой право толкователей языка, право создания новых слов, терминов, лозунгов и т. д. Они перед этим пытались и внешне отдалить язык от русского. Был проект перевода белорусской письменности на латинскую основу, когда это не прошло, предложили знаки для обозначения звуков дз и дж, которые затрудняли бы русским чтение, и внешне делали бы письменность непохожей на русскую... Существующее белорусское правописание искажено в националистическом духе, оно преднамеренно построено так, чтобы отличалось от русского даже там, где в живом произношении нет разницы.