Несмотря на настежь распахнутое окно и нежно шелестящую за ним листву абрикосов, в кабинете стояла жуткая духота. Хотя середина лета осталась далеко позади, в узкой горной долине температура никак не опускалась ниже тридцати градусов в тени. А что творилось на солнце – и подумать страшно. В такие дни капитан Илья Ралусин начинал завидовать молодым лейтенантам и прапорам, уходящим в дозор к недалекому Пянджу. Там хоть ветерок обдувает, прохлада от воды веет… Хотя – при такой службе сапог от силы на полгода хватает. А ботинок – и того меньше.

Правда, был и один плюс. Группировка в Таджикистане считалась в зоне чрезвычайной ситуации, а потому здесь выслуга шла год за три, плюс полуторный оклад. Это означало, что уже к тридцати годам, будучи все еще достаточно молодым и крепким, он уже заработает себе полнокровную военную пенсию. А часто ли в средней полосе встречаются такие бодрые, поджарые, кареглазые, русоволосые со слегка приплюснутым носом капитаны двадцати семи лет от роду? Фиг бы он капитанские погоны выслужил, если бы не Пянджский погранотряд.

Хрипло затренчал звонок селектора. Офицер нажал мигающую кнопку поста у ворот, и тут же услышал встревоженный голос:

– Товарищ капитан, штабной «УАЗик» на дороге!

– Понял, иду! – Ралусин торопливо захлопнул папки с рапортами, бросил их в сейф, запер на два оборота и, опустив ключ в карман, поднялся из-за стола.

Состав плавно подкатился в платформе, остановившись настолько аккуратно, что Ралусин так и не заметил этого момента. Проводница открыла дверь, и капитан, подхватив с пола мягкий желтый чемодан, размером немногим больше портфеля, вышел на асфальтированный перрон.

На улице было пасмурно и довольно прохладно. Даже морозно, хотя несколько небольших лужиц замерзать пока еще явно не собирались. С открытой стороны платформы открывался вид на темные пологие сопки за городом.

– Хотя, сопки – это, кажется, Дальний Восток, – поправил себя Илья. – Здесь они должны называться холмами или горами.

Он медленно двинулся по платформе, раздумывая над полученным в штабе дивизии предписанием прибыть в Саратов и ждать указаний. Даже гостиницу, в которой следовало остановиться, не назвали. Как тогда найдут?

– Капитан Ралусин? – отдал честь молоденький ефрейтор, явно срочник.

На город опустились сумерки. Не столько из-за раннего вечера, сколько из-за черных плотных туч, уже второй день обложивших западное побережье страны. Начал накрапывать мелкий дождик. Стекла темно-синего «шевроле» быстро запотели изнутри, в салоне заметно похолодало.

– Включи печку, – приказал водителю с заднего сиденья полковник Рональд Халдзат, заместитель начальника отдела специальных операций ЦРУ. От холода у него начинало ныть правое колено, простреленное какой-то придурковатой проституткой еще во время Вьетнамской войны. Первые лет двадцать зажившая рана никак о себе не напоминала, но потом начало ныть сперва к изменению погоды, а потом и просто от холода или после долгих пеших прогулок. Месяц назад далекому потомку алжирских эмигрантов стукнуло пятьдесят два года, и иногда он с ужасом думал, что постоянные боли станут сопровождать его еще лет тридцать, до самой смерти.

– Ты меня слышал? – повысил он голос. – Включи отопитель!

– Он включен, господин полковник, – отозвался водитель. – Двигатель холодный. Не греется на холостых оборотах.

– Проклятье, – себе под нос буркнул Халдзат и протер ладонью боковое стекло. Там, в полусотне шагов, светило высокими окнами местная закусочная. В ней, наверняка, сухо и тепло. Разведчик посмотрел на часы, откинулся на спинку сиденья. Подождать следовало еще минуты две-три. Если, конечно, чеченец не опоздает, чтобы показать свою особую значимость.

Легкая жилетка непривычно болталась на плечах – обычно у Ильи полевой жилет, набитый рожками для автоматов и гранатами, да еще одетый поверх «броника», весил килограммов пятнадцать, не меньше. А тут – бежевая рубашка в крупную клетку, джинсовая жилетка, утепленная синтепоном куртка, брюки из плотной шерстяной ткани, полусапожки на молниях с внутренней стороны. Все это было странно и непривычно – но Чупара настоял, чтобы капитан полностью переоделся в штатское, оставив всю привезенную с заставы одежду и документы на хранение в сейфе управления внутренней безопасности. А также потребовал, чтобы Ралусин впредь называл его только по имени-отчеству: Василий Андреевич.

– А ты с этой минуты станешь Ильей Юрьевичем, – добавил Чупара, протягивая ему новенький загранпаспорт.

– Имена решили не менять? – не без удивления принял документ Илья.

– Зачем? Мы никого обманывать не собираемся, законы нарушать тоже. Просто будет не очень хорошо, если кто-то обратит внимание, что к одинокому обитателю довольно крупного поместья часто приезжают офицеры Российской армии. И не только Российской. А что касается просто посетителей, то тут ситуация обычная. Курорт. Многие туземцы превратили родовые поместья в банальные гостиницы.

– Hi. Show, please, your documents.

[4]

Ночная степь вымерзала практически мгновенно. Пересохшая трава покрывалась белесым, похожим на муку, инеем, ветер нес мелкую колючую крупу, на небе злорадно подмигивали далекие холодные звезды. А вдоль дороги, метрах в двухстах, тянулась бесконечная колючая проволока, огораживая далекие ангары, до которых оставалось еще не меньше двух километров.

– Кажется, здесь, – Юра Птушко, в исламе принявший имя Махмуда, выключил отопитель, свет, заглушил двигатель и предоставил старенькому грузовому «Форду» возможность еще примерно четверть километра катиться накатом, после чего вывернул на песчаную обочину. Легкий грузовичок зарылся правыми колесами в рыхлый грунт и остановился.

– Точно здесь? Не лопухнулся? – его напарника, Саида Исбаева, такого же бородатого и долговязого, как Птушко, и такого же кареглазого, всегда злило, что бей Нахчий назначал старшим не его, истинного чеченца, а попавшего в плен и обратившегося в истинную веру русского.

– Три с половиной километра от начала забора, напротив двухэтажного строения, – пожал плечами Юра. – Пошли Саид, пора поработать.

Он первым выбрался из машины, сладко потянулся, внимательно оглядываясь по сторонам, потом подошел к кузову, достал оттуда два шелестящих пластиковых комбинезона, кинул один Исбаеву.