Книга Пьера Птифиса — самая полная и подробная на сегодняшний день биография великого французского поэта-символиста Поля Верлена (1844–1896). Расточитель, скиталец, пропойца — и в то же время общепризнанный «король поэтов», Верлен «раскрепостил» поэзию и оставил после себя стихи, ставшие драгоценным достоянием мировой литературы. «Вечный ребенок», друг и наставник Артюра Рембо, создатель новой литературной школы, Верлен оказал сильное влияние на русскую поэзию Серебряного века, предощутив воздействие своих стихов на будущее, включая сегодняшнее время.
Книга содержит уникальный фоторяд. Многие рисунки и фотографии публикуются в России впервые.
Пьер Птифис
Поль Верлен
Глава I
ДАВНО И НЕДАВНО
(с рождения до 30 марта 1844)
Поль Верлен не знал, что его предки по отцовской линии были благородного происхождения. Это открытие сделал бельгийский писатель Леон Лефебв де Виви
[1]
— увы, после смерти поэта.
До XVIII века родственные связи прослеживаются лишь с малой долей уверенности, однако известно, что в числе предков поэта были благородный господин Жиль де Верлен, живший в XVI веке, и Жан и Робер де Верлены, жившие позднее. Этот старинный род, близкий роду Оршенов, представители которого считали себя потомками Вильгельма Завоевателя, подарил своей стране многочисленных военных деятелей, а Святой Церкви — многочисленных священнослужителей. В дальнейшем потомки этого рода, судя по всему, забыли о своих корнях и превратились в мелких землевладельцев.
Жан де Верлен Старший (скончался в 1757 году) был земледельцем в Бра
[2]
, равно как и его сын, Жан Верлен (уже без частицы «де») Младший (родился в 1716 году). О нем шла дурная слава: буйный, жадный до наживы, хулиган, в молодости был приговорен к штрафу в шесть золотых флоринов за богохульство. Свадьба не только не образумила его, но, наоборот, оказала негативное влияние на его характер. Однажды он, например, вызвал в суд родителей жены, добропорядочных фермеров Энрио, требуя приданого, не выплаченного по причине нескольких неурожайных годов. У собственного отца он дерзнул потребовать возмещения за все годы, проведенные под его крышей. В конце концов, презираемый всеми, он уехал в Арвиль-Ле-Сен-Юбер и устроился там «начальником по телегам», то есть занялся перевозками.
Его младший сын Анри-Жозеф (1769–1795), дед поэта, увы, походил на отца. Фамилия его была также просто Верлен, но на одном письме, написанном его рукой, изображен герб — «три серебряных коронованных леопарда, во всеоружии». В детстве его, младшего ребенка в семье, постоянно баловали, и он вырос таким слабохарактерным, раздражительным и тупым, что никто не знал, что с ним делать дальше. К счастью, настоятель аббатства Сен-Юбер дон Николя Спирле по старой дружбе взял его к себе, но, не сумев убедить его стать священником, приискал ему должность управляющего делами в Верховном апелляционном суде аббатства. Но поскольку Анри-Жозеф проявлял сильную склонность к алкоголю, его перевели на такую же должность в Бертри
Бертри был «свободной зоной», по сути являющейся частью Люксембурга, провинции Австрийской Империи со времен подписания Конвенции о Границах 16 мая 1769 года. Но жители, люди независимые и неуживчивые, отчаянно сопротивлялись присоединению. Они не хотели быть австрийскими подданными. Когда один чиновник назвал их «ослами», они в ответ на это оскорбление создали «литературно-вакхическую» «Академию Ослов». Дон Спирле, втайне сочувствовавший Австрии, пытался убедить своего протеже, что в его интересах помогать официальным властям.
Глава II
ДЕТСТВО, ОТРОЧЕСТВО, ЮНОСТЬ
(март 1844 — август 1862)
«Я родился в Меце, — говорит Верлен в начале своей „Исповеди“, — в доме два по улице Ог-Пьер, напротив Военно-тренировочного центра для будущих офицеров инженерных войск и артиллерии». Мальчика крестили 8 апреля 1844 года в церкви Нотр-Дам. Крестным отцом был подполковник Гранжан, его двоюродный дедушка, ставший после своей свадьбы также и его дядей, а крестной матерью — тетя Луиза, урожденная Верлен. Гранжаны не присутствовали на церемонии лично, но, однако, очень хотели заняться религиозным воспитанием маленького Поля. Ведь он их породы, он Верлен, а не Деэ — Боже упаси! Их они считали людьми поверхностными и скупыми.
Ровно год спустя после рождения сына полк капитана Верлена был переведен в Монпелье. Перед отъездом родители, само собой разумеется, отправились в Пализёль, где жили теперь Гранжаны, дабы представить им наследника. Те, к своему сожалению, увидели, что ребенок взял от матери не только ее раскосые глаза. Подполковник Гранжан — увы! — был вынужден продать 7 октября 1844 года свой прекрасный Карлсбургский замок епископу Намюра, его высокопреосвященству Деэселю, так как не мог больше содержать его. Епископ же передал его обществу «Друзей христианских школ». Продажа замка очень огорчила капитана Верлена, часто рисовавшего его изящные очертания. Разглядывая впоследствии эти рисунки, Поль часто думал о том, что, если бы судьба была к нему благосклонна, он бы мог стать владельцем замка
[10]
.
Юная Элиза Монкомбль осталась в Меце, где у нее была близкая подруга, Кларисса Перо, дочь бургомистра Пализёля.
От пребывания в Монпелье, а затем в Сетте, Безье и Ниме у маленького Поля остались лишь смутные воспоминания, все это ему, вероятно, рассказали родители, так как в этих местах Поль побывал в первые три года жизни. Качества, отличавшие мальчика уже тогда, — чрезмерное любопытство, страстное желание жить, склонность делать все, что взбредет ему в голову. Маленький Верлен был импульсивным, таким он и остался до конца жизни.
Хотя процессии «кающихся грешников» в монашеских рясах — привидений, как он их называл, — и пугали его, он тем не менее послушно учил молитвы. «Я был ближе к Боженьке, чем когда-либо в моей жизни», — напишет он в «Исповеди». Рай представлялся ему чем-то вроде магазина игрушек, находившегося в его доме. Этот магазин держали две старые девы, которым родители иногда оставляли Поля, когда отправлялись куда-либо вечером. Куклы, петрушки, барабаны, трубы, тележки, оловянные солдатики — все эти сокровища восхищали мальчика. Однажды зимним вечером он слушал, как кипит в чайнике вода, не выдержал и из любопытства сунул в воду руку. Можно себе представить, какой был переполох. К этому же периоду относятся его «стычки» с различными представителями фауны: блохами, которыми кишел город, прозрачным скорпионом в стакане газировки, которого он чуть не проглотил, и пиявками: доктор прописал их Полю, а потом родители нашли ребенка без сознания на кровати, вокруг которой лежали напившиеся крови твари.
Глава III
НЕСЧАСТНАЯ ЛЮБОВЬ И ВЫХОД В СВЕТ
(август 1862 — декабрь 1865)
На следующий день после одержанной победы, 18 августа 1862 года, юный бакалавр отбыл со своим отцом в Леклюз к Элизе Дюжарден. Капитан, который проболел июнь и июль, рассчитывал поправить здоровье в деревне. Его жена, уставшая от забот и бессонных ночей, осталась в Париже и присоединилась к ним позже.
Поль был счастлив снова увидеть свою дорогую Элизу, кузена Огюста Дюжардена, которого он любил
[41]
, и двух их маленьких дочерей (двух и трех лет). Но особенно он стремился к покою на природе — напряжение последних месяцев его утомило.
Леклюз, городок с населением в две тысячи человек, расположившийся по обеим сторонам центральной улицы, окружала не слишком живописная равнина, внимание привлекал разве что болотистый участок с прудами и зарослями камыша, тростника и кувшинок. Было также несколько рощ, где росли тополя, вязы и ивы. Как же здорово летом бродить по этим влажным лесам! «Иногда я иду с книгой, сажусь перед этими меланхоличными фламандскими картинами и остаюсь там часами, мечтательно наблюдая за нерешительным полетом голубого зимородка, или зеленой стрекозы, или вяхиря жемчужного цвета», — писал он Лепеллетье 4 октября 1862 года.
6 сентября с двоюродными братьями-сестрами и их друзьями он открыл охотничий сезон. На этот раз у него в руках было самое настоящее ружье. «В первый день, без собак, у меня было четыре трофея, и в другие дни тоже примерно столько же», — сообщает он Эктору Перо в марте 1863 года. Лепеллетье же он хвастается тем, что принес из леса «кролика подлинно гигантских размеров».
С октябрем пришла пора деревенских ярмарок. Поскольку родители дали ему свободу (отец медленно поправлялся), он очертя голову бросился в праздник и предавался веселью до головокружения. По примеру краснолицых крестьян, он прыгал, вертелся, крутился под звуки «оркестра-хаоса»: «сумасшедший кларнет, хриплая труба, невоздержанная скрипка и треугольник в руках неистового ребенка» (из письма Лепеллетье от 4 октября 1862 года). Он понял, что среди девушек кантона юный парижанин может рассчитывать на успех, даже если внешность его не слишком привлекательна. Он заставил танцевать даже мадемуазель Иоль, отец которой был директором школы, вроде школы Ландри. Эти праздники, точнее, эти вакханалии продолжались целую неделю, в течение которой чередовались попойки и умопомрачительные пиры, достойные Гаргантюа и Пантагрюэля, игры, песнопения, конкурсы и развлечения. Можно догадаться, что в такой атмосфере Поль несколько позабыл о литературе (тем не менее он перечитал «Отверженных»: «Это величественно, это красиво, это прежде всего замечательно», — рассказывает он Лепеллетье 16 сентября). Более того, он не написал ни одного, даже самого маленького стихотворения. Зачем? Ему было достаточно маленького леса, где, по его словам, «деревья пишут сонеты и мадригалы растут, как грибы». Он даже не дает себе труда их собрать!
Глава IV
МНОГОЧИСЛЕННЫЕ ПОХОРОНЫ И БЕЗУМНАЯ ЖИЗНЬ
(конец декабря 1865 — июнь 1869)
30 декабря 1865 года скоропостижно скончался от инсульта капитан Верлен. Его похоронили 1 января 1866 года на кладбище Батиньоля, где, как позднее напишет Поль, «предместье спит, хоть бы слабый звук»
[78]
. Был Новый год, и Полю с трудом удалось добиться от штаба местного гарнизона, чтобы для траурной процессии выделили почетный караул, право на который покойному давали его заслуги и чин. Вот как Верлен описал свои чувства:
Отныне г-жа Верлен должна была ограничивать себя в расходах. Из квартиры на улице Лемерсье она переехала в другую, более скромную, там же, в Батиньоле. Квартира находилась в доме 26 по улице Леклюз (вот поистине судьбоносное название!), близ площади Клиши. Они поселились на четвертом этаже этого мещанского, пошловатого, но очень удобного дома. Два окна гостиной выходили на улицу. Потеряв мужа и оставшись одна, г-жа Верлен, естественно, захотела сблизиться с семьей Лепеллетье, которые жили по соседству (в доме 3).
Между тем для журнала «Искусство» наступили тяжелые времена — главный редактор не мог получить разрешение на продажу своего издания. Дело шло к банкротству. Последний номер вышел 6 января 1866 года.
Необходимо было придумать какой-то выход. У Мендеса появилась великолепная идея: почему бы не начать издавать ежемесячную поэтическую антологию? А из отдельных выпусков можно было бы составить ежегодный сборник. По невысокой цене он бы хорошо продавался.
