Танцующие язычки пламени завораживают. Они колышутся из стороны в сторону, подрагивают, переплетаются друг с другом, легко взмывают вверх и так же легко опадают, порою исчезая вовсе. Но на их месте в тот же миг появляются новые, чтобы колыхаться, подрагивать, переплетаться и взмывать, продолжая прекрасный танец огня. Полусонно любуюсь им, но жар от костра всё же смаривает, глаза сладко слипаются и голова безвольно клонится вниз. А уже спустя секунду я вижу недавний бой…

Солнечный день, дорога, проход в ущелье, атакующие джайны. Их двое, едва различимые в мареве, они стремительно приближаются, а наш маленький отряд рассыпается бусинами, занимая боевые позиции.

Я же остаюсь на месте. Моя задача дезориентировать противника, лишить его возможности нас видеть. Вскидываю руку и спешу поднять «облако пыли», но заклинание не срабатывает! Я затравлено оборачиваюсь, ища глазами соратников. Эля уже целится из лука в одного из нападающих, Рык несётся вперёд с огромным саррыком наперевес, а Дорбина творит «ледяную волну». Её амулет конденсирует из воздуха воду, которая взлохмоченным облачком тумана собирается вокруг него и быстро структурируется в небольшую сферу. Тут же вокруг этой сферы появляется яркое оранжевое излучение и шестью потоками пронзает её крест-накрест. Триллионы атомов водорода и кислорода вязнут в этих слепящих потоках, и их тепловое движение замедляется, а по моей спине пробегают мурашки… С ума съехать! Я всё это вижу! Но как?

На лице гномы сосредоточенность, она выставляет вперёд руку, придаёт вектор направленности и сфера, ставшая белым сверкающим шаром инея, устремляется к одному из джайнов. Сфера переливается на солнце семью цветами радуги и десятками их оттенков, расширяется в стороны, приобретая форму клинка глефы, и краем задев Рыка, уносится в сторону врага. Слышен истошный вскрик орка, следом ругательства на орочьем, он хватается за раненое плечо, а я пытаюсь подняться, но не чувствую ног. Руки машинально спешат помочь, упираются в землю, отталкиваются от неё, но тщетно. Ноги словно парализованы.

Я нервно проглатываю слюну и отчаянно молю взглядом о помощи. Бросаю его сначала на орка, потом перевожу на эльфийку. Но их тела начинают подрагивать, колыхаться, подобно язычкам пламени, а потом и вовсе сливаются с маревом, растворяясь в нём без остатка. Да что такое, мать вашу дери?! Надеюсь, хотя бы гнома не исчезла?

Ещё из окна нашего офиса я увидел, что на улице, всего за десять минут до конца рабочего дня, начался дождь. Ну, как нашего? Нашим называть его мне ещё ой-как рановато было. Проработал я в нём всего два дня, стажируясь у смывающегося отсюда сисадмина Костика. Уходил Костик из-за маленькой зарплаты, но это и понятно, проработал три года за восемь тыщ окладу, заимел запись в трудовой, и теперь на жирные хлеба. Офис этот муниципальный, принадлежит «Почте России», и о больших зарплатах здесь даже шёпотом говорить не принято.

Ну, а я, с треском и шумом вылетел с третьего курса универа, благо с правом восстановления на следующий год, и передо мной тут же, как на дрожжах, выросла насущная проблема, чем набивать свой животик, который зараза без пищи никак не мог обойтись. Ну, и на девушек, само собой, требовались деньжата. Предки кормить меня в период лёжки, которую я поначалу решил организовать до самого момента восстановления, отказались, единственно одарив меня тысячей рублей положенных на телефон, чтобы я смог вволю назвониться работодателям. Но без опыта на хорошую работу брать меня никто не собирался, потому я и оказался очередной жертвой обстоятельств и Российского почтамта.

Костик монотонно объяснял мне тонкости и загогулины местных внутренних сетей, при этом ехидно улыбаясь, и каждые десять секунд поправляя очки, а я поглядывал в окно, за которым как-то вдруг резко потемнело, и на стекле стали появляться первые крупные капли.

— Ладно, завтра продолжим, — проговорил Костик и тут же убежал в соседний кабинет. Ну, слава богу. Надоел он мне до печёнок.

Я бы мог ещё в первый день доходчиво объяснить ему, что мы с ним совершенно разные люди, и что мне его ехидство и умничанья до…

Очнулся я на чём-то жёстком и осторожно открыл глаза. Первое, что предстало взору, это нечто бледное бугристое непонятное мерзкое и пугающее. Я тут же шарахнулся в тылы примерно на полметра и только с этого расстояния разглядел, что это всего лишь стена. Самая обыкновенная оштукатуренная стена.

Тогда я быстро перевернулся на другой бок, с нетерпением желая узреть — а чего у меня там за спиною? Надеюсь, не вторая такая же стена? За спиною оказалась комната, размером примерно с мою, и я так и решил, что нахожусь именно в ней. А стало быть — у себя дома. Стены правда не такие, да и всё не такое, но может быть…

Может быть, я в коме, скажем, пару лет пролежал от того ярко-жёлтого шарика, а предки ремонт сделали. Ага, ободрав обои, и замазав всё штукатуркой? Новое слово в интерьерном дизайне?

Версия показалась хоть и сильно натянутой, но всё же не совсем глупой. Потом лихим строем, чеканя шаг, как на параде, по моему мозгу стали проходить другие версии. И было им несть числа. А всё оттого, что с детства отличался я не в меру развитой фантазией, благодаря которой я даже чего-то там пописывал и размещал это «чего-то там» в интернете.

— Чёрт, моя страничка! — подскочил я. — Если я пару лет в коме пролежал, то рейтингу хана. Хотя, какой там к чёрту рейтинг. Так, смехота одна. Но всё же…

— Ден Ис, — вырывает меня из сна наинежнейший голос гномы. Она видимо решила искупать меня в своей нежности. — Вставай, Ден Ис, полночь уже.

— Не называйте вы меня с этой паузой. Что за манера у вас тут у всех? — я медленно поднимаюсь, и согнув колени, утыкаюсь в них подбородком. Сонно смотрю на гному и с раздражением заявляю. — Или одним словом Денис, или тогда уже давайте коротко — Дэн. А-то Ден Ис, Ден Ис, как заики параличные.

Орк сидит у костра, и без особого дружелюбия поглядывает в мою сторону. Даже, я бы сказал, с недовольством.

Ну, это его личное право. Я достаю из кармана джинсов телефон, нахожу значок оперы и вхожу в инет. Так, связь вроде есть, кристалл действует, вылавливая через портал из нашего мира вай-фаевую волну. Выхожу на литературный ресурс, где околачиваюсь уже более двух лет без особого успеха.

— Фух, — выдыхаю резко, словно во время удара. — Ну, что, Дорбинка, поехали?

Утро будит прохладой. Проснувшись, слышу, как о чём-то шёпотом спорят Эля с Дорбинкой. Уж не по мою ли душу? — погружаюсь в надежды, и прислушиваюсь, чтобы подтвердить своё предположение. Но эльфийка с гномой спорят о вчерашней стычке с джайнами. Медленно поднимаюсь.

— Девочки, чего шумите? — спрашиваю, и обе тут же оборачиваются в мою сторону.

— Она вчера чуть Рыка не заморозила, — в голос говорит эльфийка, видя, что теперь уже проснулись все.

Сам Рык сидит, прислонившись к дереву, и закрыв глаза, тихо напевает какую-то немелодичную песню на орочьем языке. У них женщины никогда не ругаются и не кричат, а смиренно посапывают в две дырочки. Ругаться — это привилегия мужчин, и поэтому слышать, а главное, видеть двух бранящихся баб он не хочет.

— Так, — говорю я громко. — Давайте эту проблему обсудим после завтрака. Вчера был наш первый бой, а в первом бою всегда случаются казусы.