Странный треугольник: Ошо, Заратустра и Фридрих Ницше! И не только странный, но еще и таинственный - многие из нас чувствовали так во время этих захватывающих дух полетов к предельным высотам каждое утро и вечер, в промежутках между самыми жаркими часами индийского лета в Пуне в апреле 1978 года.

Кем был этот Заратустра, о котором никто на земле никогда и ничего не слышал, за исключением имени? И как могло случиться, что спустя много лет после того, как Ошо, казалось бы, исчерпал мировую сокровищницу духовности, он смог наполнить силой эти мифические драгоценности истины? Он говорил о Будде, Лао-цзы, Ли-цзы, Иисусе, о хасидах, суфиях, о традиции дзен, о пророках Упанишад и философах древней Греции и еще о мириадах других, чьих имен и традиций мы никогда раньше не слышали. После этого Ошо больше чем на три года ушел в тишину, а когда он вернулся, он вернулся для того, чтобы заново произнести свою весть — на этот раз в чистом виде, не пользуясь больше посредничеством других, старых мастеров и их прозрениями.

Но неожиданно среди нас появляется этот самый последний из опоздавших, этот выскочка Заратустра, этот древне-новый мистик, которого никто хорошенько не знает и не понимает. Нет уверенности даже в том, что такой человек существовал, так мало о нем известно.

В Европе он появился как «Зороастр» в тайных ритуалах масонских лож и как «Зарастро» — в опере Моцарта «Волшебная флейта»; а последователи Заратустры — парсы, которые до сих пор сохранились в Бомбее, — обращаются к своему священному писанию,

Авесте,

за вдохновением от своего Заратустры. Но у него мало сходства с мистиком, который известен нам через Ошо.

В конце концов, Ошо разрешил эту загадку, сказав однажды на вечерней беседе: «Все это очень сложно. Я говорил не о самом Заратустре, я говорил о Заратустре, которого создал Фридрих Ницше. Все великие откровения даны Заратустре Фридрихом Ницше. Заратустра... много раз мне приносили его книги, но они так заурядны, что я никогда о них не говорил. Ницше пользовался Заратустрой просто как символической фигурой, точно так же, как Халиль Джебран использовал Альмустафу — он был полнейшим вымыслом. Ницше пользовался историческим именем, но очень вольно.