Молитва — это переживание воскресения, это возрождение, это рождение нового видения… это новое измерение, это новый взгляд на вещи, это новый образ жизни. Не нечто такое, что ты делаешь; но нечто такое, чем ты

становишься.

Это состояние бытия — не имеющее ничего общего со словами, которые ты произносишь в храме, мечети, церкви. Это безмолвный диалог с существованием.

Это сонастроенность со всеобщим, с целым… войти в гармонию с целым — это молитва. Это опыт великий и безграничный, и никакая

точность

в нем невозможна. Он неопределим; любое определение несоразмерно мало. Любое определение передает какую-то часть, но всего лишь часть. Многое остается недосказанным.

Опыт молитвы настолько всеобъемлющий, что содержит в себе противоречия. Поэтому кто-то может сказать: «Молитва есть молчание» — и будет прав, абсолютно прав. Кто-то другой может сказать: «Молитва есть диалог» — и тоже быть правым, потому что молитва есть диалог в молчании. На первый взгляд «диалог» и «молчание» противоречат друг другу. В диалоге говорят, в молчании слушают. В диалоге беседуют, в молчании просто пребывают: сказать нечего.

Что можно сказать? Ты можешь склониться в поклоне. Ты можешь праздновать. И все-таки твой поклон, твое служение, твое празднование, твоя благодарность… все это по-прежнему попытки высказать. Ты пытаешься высказать без слов, потому что слова так малы, а сердцу хочется высказать себя так полно. Итак, это диалог, хотя и в молчании. В каком-то смысле это беседа, в которой участвуешь ты и все существование, — существование, которое становится твоей возлюбленной, которое становится твоим «Ты». И все же в молитве нет ни «Я», ни «Ты» — одно и другое исчезает. То и другое сливается воедино, соединяется в одно целое, органическое целое. Как капля росы в океане, ты исчезаешь. Ничто не разделяет тебя и существование. Какой может быть диалог?

Оба определения верны. Те, кто называет молитву диалогом, — как христиане, как иудеи, как индуисты, — правы. Но они говорят лишь о частице величайшего опыта, называемого молитвой. Буддисты говорят, что диалога нет. Джайнизм говорит, что диалога нет, — потому что нет ни «Я», ни «Ты». Лишь абсолютное молчание. Они тоже правы — но правда и то, что подходить к молитве

Молитва относится к тем явлениям, которые по своей природе неопределимы; молитва — это аромат любви. Даже любви нельзя дать определения. Любовь — как цветок, нечто осязаемое: цветок можно увидеть, до него можно дотронуться, его можно понюхать, его можно воспринять органами чувств. С закрытыми глазами можно коснуться его и ощутить, какой он на ощупь, ощутить его мягкость; можно увидеть его красоту — она видима. Но молитва — как аромат, отданный ветрам, принесенный в дар небу. Она еще более неопределима, потому что ее нельзя увидеть, ее нельзя потрогать.

С молитвой возможно лишь очень тонкое взаимодействие — в котором нет места словам, в котором нет ничего от философии, нет ничего от теологии. Лишь в молчании вашего сердца, в совершенном молчании сердца вы можете узнать ее проблеск — проблеск того, что такое молитва.

Обычно молитвой называют нечто, не имеющее с молитвой ничего общего; это замаскированное под молитву желание. Вы ходите в храм или в церковь и молитесь Богу — Богу, порожденному вашим же воображением. Ваш Бог — не настоящий Бог, это Бог христианский, Бог индуистский, Бог мусульманский. Как Бог может быть христианским, индуистским или мусульманским? Вы молитесь тому Богу, которого сами же и создали, — или которого по вашему заказу создали для вас священники. Это игрушка, не истина.

А что такое ваши молитвы? Те же самые желания. Вы хотите одного, другого, третьего; чтобы получить желаемое, вы пытаетесь использовать Бога. Вас с самого детства учили определенным молитвам, и вы вызубрили их наизусть; вас заставили их вызубрить. Молитва стала привычной, обыденной, машинальной; вы повторяете ее старательно, но без всякого сердца. Ваша молитва безжизненна, ваша молитва бездыханна, как труп.

Да, когда Иисус называл Бога «авва» — он в буквальном смысле называл его отцом. Когда же вы, обращаясь к Богу, говорите «отче», в ваших устах это ничего не значит. И разница между его «авва» и вашим «отче» огромна. Ваш «отче» — только узаконенная условность, принятая в обществе формальность; в «авва» сердце обращается к сердцу. Иисус относился к существованию как к источнику жизни.

Молитва — это не техника, не церемония, не формальность. В молитве нет никаких образцов. Это спонтанное движение сердца, так что не спрашивайте, «как…» — в молитве нет и не может быть никаких «как…» Все, что бы ни происходило в нынешний миг, правильно. Если приходят слезы — хорошо. Если вы поете — хорошо. Если вы танцуете — хорошо. Если ничего не происходит, и вы просто остаетесь в молчании — хорошо. Потому что молитва состоит не в способе выражения; она не в форме, она в содержании. Иногда молитвенно молчание, иногда молитвенно пение. Все зависит от вас, все зависит от сердца. И если я скажу вам петь, и вы станете петь только потому, что это сказал я, молитва с самого начала будет фальшивой. Слушайте свое сердце, чувствуйте свое мгновение; дайте ему решать и не вмешивайтесь. И, что бы ни случилось, все будет хорошо.

Иногда не происходит никаких событий, — но в отсутствии событий как раз и состоит происходящее с вами событие. Вы позволяете, вы не навязываете своей воли. Когда вы спрашиваете, «как…», вы пытаетесь навязать свою волю, пытаетесь планировать. Именно так молитва упускается. Именно так все церкви и религии превратились в церемонии. Они приняли определенную молитву, установили определенную форму — официальную версию, утвержденную. Но как можно утвердить молитву? Как кто-нибудь может дать вам официальную версию?

Молитва должна возникнуть в вас, она должна расцвести изнутри. И у каждого мгновения — собственная молитва, и у каждого настроения — собственная молитва. Никто не знает, что случится в глубине вашего внутреннего мира завтра утром. Как можно знать заранее? Заготовленная молитва фальшива: это по крайней мере можно сказать точно. Ритуализированная молитва — уже не молитва: это можно сказать с абсолютной определенностью. Неритуализированное, спонтанное движение, спонтанный жест — вот что такое молитва.

Иногда, может быть, вам станет очень грустно, — потому что грусть тоже принадлежит Богу, грусть тоже божественна. Необязательно быть всегда счастливым. Тогда ваша молитва — грусть. Тогда пусть сердце плачет, и пусть из глаз текут слезы. Тогда пусть грусть будет вашим приношением Богу. Что бы вы ни нашли в своем сердце, возложите это на алтарь божественного — радость или грусть, иногда даже гнев.

Временами Бог ведет себя возмутительно. Если вы не можете разозлиться на Бога, значит, вы еще не знаете любви. В жизни бывают моменты глубокой ярости. Тогда пусть вашей молитвой будет гнев. Поссорьтесь с Богом: он — ваш, вы — его; любовь не знает формальностей. Любовь может пережить любую ссору. А если не может — значит, это не любовь. Так что временами вам совсем не хочется молиться, — тогда пусть это и будет вашей молитвой. Скажите Богу:

Самой по себе молитвы недостаточно, потому что молитва относится к одному пути, просветление относится к другому. Молитва принадлежит пути преданного,

бхакты,

суфия. Он говорит: «Я не хочу никакого просветления. Я хочу только играть с тобой, Господи, играть без конца — в тысячу и одну игру, в тысяче и одном мире, в тысяче и одной жизни. Я не хочу, чтобы кончилась эта игра, эта

лила —

она прекрасна. Я хочу участвовать в ней всегда. Сделай меня достойным, чтобы я мог, оставаясь здесь и сейчас, вечно играть с тобой в прятки».

Молитва принадлежит пути преданного, влюбленного. Влюбленный любит оковы любви, он никоим образом не пытается от них избавиться. Больше того, он молится лишь о том, чтобы его сочли достойным, и Бог продолжал бы игру, в которую он играет. Эта игра прекрасна — он не просит от нее освобождения.

Слово «просветление» принадлежит пути медитации. Человек медитации говорит: «Хватит. Довольно я страдал — теперь дай мне быть свободным». По сути дела, он не может просить. Он пытается молиться, но не может, потому что на пути медитации даже молитва становится рабством. Махавира никогда не молился, Будда никогда не молился. Для Будды молитва была бессмысленна; он прилагал все усилия к тому, чтобы освободиться от нее. Так что, если вы хотите просветления, не молитесь, потому что молитва создаст рабство. Это любовь в самой тонкой форме. Ее цепи из золота, но цепи есть цепи.

Я слышал…

В первую очередь это значит две вещи. Первая: жизнь, какой ее знают снаружи, не приносит осуществленности; жизнь, какой ее знают снаружи, бессмысленна. Как только человек осознает тот факт, что в жизни нет никакого смысла, начинается поиск. Это негативная сторона, но без этой негативной составляющей не сможет возникнуть позитивная. Духовный поиск означает в первую очередь негативное чувство — чувство, что жизнь, какова она есть, бессмысленна, и весь этот процесс венчается только смертью: «Прах во прах». В конечном итоге человек остается с пустыми руками. Вы претерпеваете жизнь в такой агонии, в таком аду — и в конечном итоге оказывается, что ничто не достигнуто.

Такова негативная составляющая духовного поиска, и сама жизнь помогает вам к ней прийти. Эта составляющая — эта негативность, эта разочарованность, эта внутренняя боль — задача, которую должен осуществить мир. Как только вы в полной мере осознаете факт бессмысленности той жизни, которой вы живете, обычно начинаются искания, потому что эта бессмысленность жизни не даст вам покоя. Бессмысленность жизни создает пропасть между вами и всем, что составляет жизнь. Эта брешь неотвратимо растет, становится все шире и шире. Вы чувствуете, что почва ушла у вас из-под ног. Тогда начинается поиск некого смысла, некого блаженства. Это вторая составляющая, позитивная составляющая.

Духовный поиск означает: найти резонанс с реальной действительностью, не с проекцией того, что вам снится. Вся наша жизнь — просто проекция, проекция наших снов. Она устремлена не к тому, чтобы познать реальное, имеющееся, но к тому, чтобы достичь желаемого. Слово «желание» можно принять как символ нашей так называемой жизни — она является проекцией желаемого. Вы не ищете того, что есть, — вы ищете желаемого. Вы продолжаете желать, а жизнь продолжает вас разочаровывать — потому что она такая, как есть. Она не может быть такой, как вам хочется. Вас ждет разочарование. И не потому, что реальность вам противодействует, но потому, что вы не сонастроены с реальностью: вы сонастроены только со своими снами. Ваши сны разобьются вдребезги. Так что, пока вам снится сон, пока вы мечтаете, все хорошо. Когда же любая мечта осуществляется, все оборачивается разочарованием.

Духовный поиск означает это негативное понимание: коренной причиной разочарования является желание. Желать значит добровольно заключать себя в своего рода скорлупу. Желание есть мир. «Быть от мира» значит желать, и желать бесконечно, никогда не осознавая, что желание приводит только к разочарованию. Стоит лишь это осознать, чтобы желание прекратилось — или осталось единственное желание: познать то, что есть.

«Мне нужно не проецировать себя, а познать то, что есть. Я хочу не быть таким-то и таким-то, не чтобы реальность была такой-то и такой-то, но только одного: я хочу знать реальность, реальность без прикрас, какой бы она ни была. Я не должен проецировать. Я не должен вмешиваться. Я хочу встретить реальность такой, как есть».