Говорят, что ко всем детям в семье следует относиться одинаково. Маргарет Портер абсолютно точно знала, что наличие любимчиков, даже если не выделять их особо, приводит к охлаждению отношений между родными. Когда ее девочки были совсем крошками, она всегда следила за тем, чтобы они по очереди шли с ней за руку, по очереди толкали продуктовую тележку в магазине, по очереди выбирали кашу для завтрака. Так, чтобы ни одна из них не могла сказать другой: «Ты — мамина любимица».

Теперь, лежа в кровати и ожидая приезда старшей дочери Джейн, Маргарет наблюдала за Сильви, убирающей белье в шкаф. Ее младшей дочери исполнилось тридцать три года, но она была еще не замужем и в данный момент тщательно разглаживала каждую ночную сорочку, прежде чем сложить ее в идеальный прямоугольник. Не дай бог, одна крохотная складка, выбившийся рукав — рубашка встряхивалась, и все повторялось сначала.

Маргарет с удовольствием выпила бы чая, но не хотела отвлекать дочь. Своим молчанием она показывала Сильви, как сильно она ее ценит, что не сомневается ни в едином ее поступке. И все же женщина начинала нервничать. Закончит ли Сильви вовремя? Успеет встретить старшую сестру? Маргарет откинулась на подушки: так сложно оставаться без движения. Она успокаивала себя, пытаясь наблюдать за происходящим совершенно отстраненно, как будто она смотрела телевизор. Для постороннего наблюдателя они являли собой образец идеальных отношений, что возникают между матерью и дочерью: послушный ребенок, любящий родитель; из больших окон льется ласковый свет мартовского солнца.

— Проклятие! — пробормотала Сильви, уже в третий раз встряхивая голубую ночнушку из индийского шелка. — Никак не могу сделать все правильно.

— Может быть, ты просто повесишь ее? — робко посоветовала Маргарет. — Вместо того чтобы складывать. Мне кажется, на вешалке ей будет лучше.

Маргарет сидела на кровати, ноги закутаны в пушистый белый плед, и смотрела на самый потрясающий торт, какой она когда-либо видела.

— Он слишком занятой, чтобы его есть, — промолвила она, молитвенно сложив руки.

— Слишком красивый, — поправила Сильви.

— Да, — задумчиво произнесла Маргарет. Торт напоминал птичье гнездо. Коричневые палочки и травинки сложены вместе, веточки из жженого сахара по бокам и сверху, а внутри три голубых яйца.

— Гнездо дрозда. — Она посмотрела на Джейн: — И ты везла его от самого Нью-Йорка?

Каждую весну у диких кошек рождались котята. По мнению Хлоэ Чэдвик, это было чудо из чудес, подаренных ей жизнью на краю яблоневого сада. Кошки выходили по ночам, чтобы потанцевать в лунном свете. Если бы она сказала об этом родителям, они бы поправили ее, заметив, что кошки просто охотятся. Но Хлоэ знала, что родители ошибаются. Она могла наблюдать за кошками из окна и понимала, что видит сумасшедший, волшебный, романтический кошачий бал.

Годы и годы Хлоэ жила рядом с множеством кошек. Она не могла бы назвать их своими домашними животными — но тем не менее, они были для нее довольно полезны. Кошки научили ее лазить по деревьям, наблюдать за птицами, сидеть совершенно спокойно, невзирая на то, что творится кругом или у тебя в душе.

Вернувшись из школы, она сразу же наполнила большую железную миску сухим кормом для кошек. Звук насыпаемой пищи сразу привлек внимание грациозных животных, и они начали появляться из высокой травы, вылезать из-под машины, из сарая и тереться о лодыжки девочки.

— Всем привет. — Она поставила миску на землю. Кошки громко замяукали, отталкивая друг друга. Она внимательно следила за ними, надеясь, что всем достанется поровну. Некоторые жадно глотали пищу на месте, другие утаскивали добычу прочь.

— Ты не можешь требовать, чтобы кошки стали вегетарианцами, как ты, — как-то сказала мама, сажая цветы в саду.

В кабинете управляющего работал кондиционер, и температура в комнате была почти как в холодильнике. Управляющего звали мистер Ахиллес Фонтэйн. По мнению Хлоэ, это имя подошло бы пятому мушкетеру. У него были бледные обвисшие щеки, огромные жесткие усы, короткие седые волосы и привычка носить яркие свободные рубашки с необычайно длинными рукавами.

— Посмотри-ка, Хлоэ, — сказал мужчина, рассыпая по всему столу маленькие белые листочки.

Хлоэ кивнула. Даже издалека она легко узнала свой собственный почерк и выделила некоторые, наиболее любимые послания:

«Эта утка была чьей-то матерью», «Му-му, не ешь меня!» или «Овощи можно купить в соседнем здании, почему бы не съесть вкусный и питательный салат вместо этого куска мертвой свиньи?».

— Я очень и очень разочарован. Ты мне так нравилась. Мне казалось, что ты часть команды.

Хлоэ грустно кивнула, сосредоточиваясь на верхней пуговице рубашки управляющего — сегодня оранжевой. Если точнее — цвета спелого персика. Девочке было жалко мистера Фонтэйна, так как она понимала, что подобный выбор рубашек — безнадежная попытка казаться важнее, солиднее, чем ты есть на самом деле.

Девочки приготовили для нее ванну в старой уродливой лохани на втором этаже дома. Серебристый свет луны лился сквозь оконное стекло, слишком яркий, слишком недобрый, ведь он выставлял на всеобщее обозрение ее постаревшее тело. Маргарет ссутулилась, смущенная тем, что дочери поднимают ее, трут ее, моют ей голову. У Сильви был с собой полный набор необходимых предметов: мыло, шампунь и мочалка. Она проводила процедуру, как хирург, вытягивая руку в сторону Джейн и выкрикивая:

— Шампунь! Бальзам!

— Дорогая, мне немного холодно, — смущенно пробормотала Маргарет, обхватывая руками колени. — Не могла бы ты добавить горячей воды?

Сильви молча повернула кран. Джейн заметила, что ее губы плотно сжаты. Наклонившись вперед, Джейн дотянулась до банки с пеной для ванны и плеснула немного в воду.

— Джейн… — выдохнула Сильви.

Хлоэ устала. Казалось странным, что лето еще даже и не началось, а она с трудом заставляет себя выходить по ночам из дома, чтобы покормить кошек. Почему-то пребывание на свежем воздухе действовало на девочку особенно изматывающе. Дул ветер, ерошил ей волосы, гладил кожу, напоминая ей о других прикосновениях. Кошки терлись о ее ноги — матери, отцы и котята, все они мяукали, мурлыкали и щекотали ее лодыжки. Если раньше Хлоэ нравилось ощущать физический контакт с кошками, то сейчас она торопилась поскорее покончить с кормежкой и вернуться в комнату. Все напоминало ей о той ночи, хотя прошла уже неделя. Зик.

В доме стояла мертвая тишина. Ее родителям нравились кондиционеры. Обычно Хлоэ предпочитала открытые окна. Раньше, оставаясь дома одна, девочка вихрем проносилась по дому, выключая кондиционеры и распахивая ставни. Теперь ей даже нравилась эта искусственная прохлада, механическое жужжание. Звук помогал ее мыслям успокоиться.

Зазвонил телефон, это наверняка звонили ей. Хлоэ избегала телефона все эти дни. Мона хотела узнать, когда они будут работать в палатке. В пятницу, субботу и воскресенье, ответила ей Хлоэ. «Ну, так почему ты мне не позвонила и как прошла встреча? — спросила Мона. — Великая тайная романтическая встреча в яблоневом саду?»

— Нормально, — наконец ответила Хлоэ, — но Зик какой-то идиот. Он мне больше не нравится.

Мона, кажется, удивилась. А может, она удивилась тому, что Хлоэ не позвонила ей сразу же, или тому спокойному и холодному голосу, которым говорила подруга, как будто ей на самом деле все равно?

— Мама упала, — сказала Сильви, как только Джейн вышла из лифта.

— Она в порядке? — Джейн обняла сестру.

— Она сломала бедро и сейчас находится в хирургическом отделении.

Джейн попыталась понять, что означает выражение глаз Сильви. Они были затуманены, в их глубине плескалось разочарование. Сестра повела плечами, и Джейн поняла, что здесь есть что-то еще, о чем Сильви пока не говорит.

— Что случилось?

Они сидели в машине, на переднем сиденье пикапа Джейн, припаркованного на больничной стоянке. Джейн знала, что Сильви ждет ее возвращения в комнате ожидания, но на земле не существовало ничего, что могло бы отвлечь ее от Хлоэ в эту минуту. Она сидела на водительском сиденье и ждала, пока Хлоэ перестанет плакать.

— Ты в порядке? — спросила Джейн, протягивая ей еще один носовой платок, испачканный кофе.

Хлоэ кивнула головой, вытирая нос:

— Думаю, да. Однако мне еще надо сделать тест. Может, они уже закончили мыть туалет.

— Секундочку, — прервала девочку Джейн, желая убедиться, что все действительно в порядке. — Хлоэ, что ты имела в виду, когда сказала, что с тобой что-то случилось?

Наконец-то учебный год закончился, теперь лето наступило официально, и палатка начала свою работу — исчезла лишь вывеска с дельфином. Хлоэ и Мона в соломенных шляпах и темных очках развалились на стульях. Они изображали из себя голливудских звезд, заехавших купить яблок. Мона принесла целый набор дорогих лаков для ногтей, и теперь девочки красили себе ноготки в разные цвета.

— Она точно убьет тебя, — сказала Хлоэ, покачивая правой ногой, чтобы красно-коричневый, светло-розовый, белый, сине-лиловый и огненно-красный лаки поскорее высохли.

— Нет, это старые лаки. Она перешла на более модные. С тех пор как отец взял ее с собой в командировку в Лос-Анджелес, она использует только косметику «Джессика Колорз». А эти она все равно бы выкинула.

— Что за «Джессика Колорз»?

— О, она купила их в очень дорогом салоне, куда ходят одни звезды. Когда она была там, она встретила Нэнси Рейган. Можно было подумать, они лучшие подруги. Но хватит об этом. Мне надоело ждать. Уже прошли НЕДЕЛИ, и ты ОБЯЗАНА сказать мне правду — тебя она видела в больнице?

— Поужинаем до или после того, как заедем к твоей матери? — спросил Джон у Сильви, следуя по дороге в больницу.

Молодая женщина потерялась в веренице своих мыслей. При виде Хлоэ ее пульс участился и до сих пор не пришел в норму. Она только что встретила дочь сестры — свою племянницу! Взглянув на соседнее сиденье, Сильви попробовала представить, что бы подумал Джон, расскажи она ему всю историю от начала до конца.

— Пенни за твои мысли, — пошутил ее приятель.

— Я думаю о сестре.

— Джейн, — протянул он, — вновь обретенная «блудная дочь»…