Глаза Гор видел все.

Полыхающее зарницами небо и огромный город вдалеке, горящий второй день подряд. Заусенцы на руках рабочих, которые расчищали сошедшую на тракт лавину. Крошечные огоньки, прыгающие на сухой, желтый кустарник и готовые превратиться в пожар. Путников, которые заметили признаки приближающегося вихря и бежали скорее к дозорной башне, двери которой им открыли стражи границы…

Нат смерти уже протянул к их шеям свои бархатные линии-ленты, но они об этом еще не подозревали. Зато это знал Глаза Гор, наблюдавший за ними с вершины скалы.

Он склонил голову и обратил взгляд еще дальше — туда, где не стояло ни единого человеческого поселения. Туда, где раньше гордые вархи свободно охотились на ящериц, а те беспечно грелись под солнцем на камнях, у подножия которых текли золотые ручьи.

Ветви хлебного дерева лезли в окно и загораживали солнечный свет, рисуя тенью причудливый узор на ткани веера. Они путали, мешали выводить сложный иероглиф и одновременно заполнять его магией. Эртанд поморщился и продолжил работу. Деться все равно было некуда — в доме стоял всего один стол. Просить передвинуть его к другому окну выглядело бы слабостью. Молодой тинат не мог себе ее позволить.

Или следовало теперь именоваться хранителем?

Так же сильно, как и пляшущая тень, отвлекали голоса за окном. Ветхий дом находился на отшибе деревни, но недостаточно далеко, чтобы не слышать пересуды местных жителей. Люди то удивлялись погоде — небывалой жаре в начале осени, то обсуждали, как жрецы истолковали жутковатый ржавый цвет солнца, то сетовали на неурожай. Раскинувшиеся вокруг селения виноградники едва ли не каждую декаду секло градом и заливало дождем. В последние несколько дней с неба не пролилось ни капли, зато усилилась другая напасть — огненные вихри. Сады, которые к этому времени уже должны были потяжелеть гроздьями сочных плодов, почти беспрестанно дымились. Вместо того чтобы радовать крестьян зеленью, они тянулись к небу оголенными ветками, будто старческими руками, тщетно пытаясь поймать лучи скрытого за дымкой светила.

Только беглый маг и его новые спутники видели, как пожухлые листья, скручиваясь, превращаются в нат смерти, а тот распускается на растениях мертвенно-синим цветком. Силанцам придется поголодать эту зиму. Но если Эртанда с Забвением ждет успех, то уже в следующем сезоне они снова смогут порадоваться богатому урожаю и нарастить жирок.

Отвлекшись на мгновение, Эртанд глянул на бывшего раба. Высокий загорелый мужчина с пепельными волосами сидел напротив. Его лицо со шрамами на левой щеке хранило невозмутимость – он не сомневался, что молодой тинат справится с заданием зачаровать веер.

За соседней горой поднимался гигантский столб дыма. Таш окинул взглядом серовато-рыжий склон с обугленными скелетами кустарников. Ржавое, будто заляпанное кровью утреннее солнце бросало на них слабые лучи.

Прекрасный фон для их с Лааной приключений.

За спиной шел тихий, но яростный спор. Хотя его причиной стали двое беглецов, они участвовали в обсуждении меньше всего. Они же в лагере вроде как гости, да и хранителям не больно-то поприказываешь…

Таш с интересом изучал небольшой отряд, к которому их вчера вечером привели Ли Хетта и невысокий силанец со странной кличкой Птица. Злобные хранители, которыми стращали маленький детей и которых всерьез опасались торговые караваны, на вид оказались вполне мирными. Человек десять силанцев вперемешку с шердами: мужчины, женщины, молодые, уже с сединой. Разве что детей не было и дряхлых стариков — такие не выдержали бы путь через Эстараду. Все в простой дорожной одежде, покрытой вышитыми узорами, наверное, магическими. Таш подобных не встречал еще нигде. Он бы запомнил — слишком сложный орнамент, повторяющийся у всех без исключения хранителей.

Стоянка тоже не произвела впечатления. Обычная пещера, пара тяжеловозов урчит в глубине, постели разложены прямо на камнях. Повсюду витает едва уловимый запах пропитки от одежды и платков-решшасов, закрывавших волосы и лица от жара огненных вихрей. Как будто обычный караван сделал привал в стороне от торгового пути.

Постоялый двор у подножия горы был похож на пирожок. Эртанд знал, что это глупое и по меньшей мере неподходящее сравнение, но никак не мог отделаться от этой мысли. Возможно, потому что в последние дни постоянно хотелось есть. И спать. Маг никак не мог решить, к чему же его тянет сильнее.

Завалиться набок и захрапеть, как это сделал Турн, мешала жажда новых впечатлений. Вокруг было столько всего интересного! Тот же постоялый двор, построенный на манер шердских домов: приземистый, округлый. Он сам и многое в нем было из камня. В обеденном зале гостям приходилось сидеть за низкими столами на «стульях» из обтесанных валунов. Но гораздо больше мага заинтересовали деревянные двери и ставни, которые не горели и не раскалялись от огня. Эртанд с полчаса изучал зачарованный материал, из которого их создали. В обители Тамин-Арвана таким тоже занимались, но эту работу явно выполнял кто-то другой.

Неожиданно маг нашел в ней отличия от знакомых очертаний. Это было странно. В учебниках писали, что приведенный там способ — единственный, который действует, а в действительности выходило иначе. Сколько еще могло оказаться совсем не так, как убеждали в обители? Вот и насчет Сердца мира людям врали целыми веками…

Эртанд с удовольствием изучил бы весь постоялый двор, но почувствовал, что хозяева на него начинают коситься, и присоединился к мирно сидящим за столом друзьям. На исследования не вдохновляло и соседство с дюжими мужиками. Шестерка селян устроилась в противоположном конце зала, пила местную брагу и бормотала на малопонятной смеси шердского и силанского, недружелюбно посматривая на чужаков.

Заведение называлось постоялым двором, но по сути это было нечто вроде таверны. По описаниям встреченных на пути пастухов маг ожидал увидеть несколько жилых построек с длинными стойлами для гармов и толпой постояльцев. Да что там — целую деревню, предназначенную для отдыха караванов. Деревня и в самом деле была, однако постоялый двор стоял чуть поодаль и своими размерами Эртанда разочаровал. Он больше подходил для отдыха одиноких путников и служил местом, где могли собраться и выпить жители окрестных селений. Во всяком случае, по словам Турна, здесь варили лучшую брагу в округе. Эртанд же, попробовав ее, затосковал по густым красным винам обители. Следовало признать — на тинатский стол денег в ней никогда не жалели.

В воздухе пахло травами от безвкусного водянистого супа, который хранители снова варили на ужин. Лаана сидела в дальнем конце пещеры — это уже становилось традицией, ловила блики костра и чинила свое алое платье, украдкой поглядывая на Таша.

Тот тренировался неподалеку с высоким воином по имени Са Реан. На руках, без мечей — шуметь, когда снаружи уже падали сумерки, не стоило. Оголенная кожа мужчин поблескивала в игривом свете костра. Шаг — шарканье сандалий по каменному полу пещеры. Замах кулаком, Са Реану чудом удается увернуться, внезапная подножка… Стон разочарования. Таш падает.

Лаана скорее вернулась к шитью, чтобы молодой шерд не заметил ее внимания. Таш бросал на нее взгляды после каждого проигрыша. Наверное, хотел убедиться, что она этого не видит. Интересно, почему он так боялся опозориться? Надеялся, что бывшая хозяйка позволит сопроводить ее до отца? Или по какой-то другой причине? Проиграть Реану, вообще-то, было совсем не стыдно – боевой опыт этого покрытого шрамами мужчины, которому на вид исполнилось лет тридцать пять, явно превосходил опыт своего молодого противника. А еще он был одним из тех, кто умел впадать в ашарей, да такой, что вокруг него в самом деле разливался жар, словно от огня. «Единственный и самый опытный среди нас», — с гордостью сказала о нем мать.

Иголка воткнулась в палец. Лаана поморщилась, поднесла его ко рту, чтобы облизнуть капельку крови, и застыла. Что за жест простолюдинки!

Она вздохнула и поправила ободранный подол платья, который пыталась подшить. Беготня по виноградникам отразилась на тонкой ткани не лучшим образом. Мать посоветовала не мучиться, выбросить бесполезную тряпку, но Лаана не могла. Даже несмотря на то что уже почти забыла, как работать иголкой и ниткой. Аристократки же не занимаются такими вещами. Да ей и некогда было – вся жизнь в подсчетах, прикидках, что кому подороже продать. Чего удивляться, что стежок выходит такой кривой? Даже если завершить работу, платье все равно уже никогда не наденешь.