Герман Адольф Рейнгольд Раушнинг, нем. Hermann Adolf Reinhold Rauschning (1887 - 1982), немецкий политический деятель, музыкальный критик и писатель-политолог. В 1933/1934 являлся президентом сената Свободного города Данцига. В связи с трениями с нацистами был вынужден покинуть этот пост. С 1939 года проживал в США.
Герман Раушнинг был вхож в ближайшее окружение Гитлера. Разочаровавшись в нацизме, этот бывший сподвижник фюрера в 1940 году опубликовал в Лондоне книгу "Говорит Гитлер"(Hitler Speaks), которая почти полностью состоит из дословно воспроизведенных речей в узком круге посвященных — случай в практике тайных обществ редчайший, — и вслед за ней в 1941 году "Зверь из бездны" (The Beast from the Abyss), — название последней говорит само за себя. В своей книге Г.Раушнинг обличает антихристианское мировоззрение Гитлера и его слепую веру в магическую силу и оккультизм.
От издателя
"Где тот историк, сумевший предсказать появление Гитлера!" — сокрушается Элиас Канетти в своей работе "Правитель и власть" [1]. — Даже если какой-нибудь особенно "честной" истории удалось бы изгнать из своей кровеносной системы глубоко въевшийся в нее яд преклонения перед властью, то, в лучшем случае, она сумела бы предупредить о возможности нового Гитлера. Но поскольку он явился бы в другом месте, и облик его был бы иным, то предупреждение было бы напрасным". Канетти, разумеется, прав, но явление Гитлера не единственный случай в истории, когда мир поражался слепотой. Впрочем, и сами историки нередко пели осанну "сверхчеловеку", находя свой цеховой интерес в появлении гигантов, становящихся у "шарнира времен". Анатом располагает лягушками, физик — приборами: у каждого специалиста своя кухня. У историков "горячие блюда" — поля сражений. Разве откажешь повару в котле? Лишь потом выясняется, что яства — Танталовы. Поздно. Съедено.
А как, чтобы не поздно? Здесь Канетти пессимистичен, хотя предсказания вовсе не дело историков. Здесь требуются пророки, ясновидящие, в крайнем случае — футурологи, механизированная ипостась древних сибилл. Обычно грозе предшествует тишина. Эта тишина не похожа на молчание дремлющей природы. На низкой неслышимой ноте звучат голоса предостережения. Так можно ли поверить, что никто не уловил отзвука гудящих под коваными сапогами мостовых. Невозможно, чтобы все поголовно оглохли. Если будущее отбрасывает свою тень в прошлое, кто-то ведь должен предвидеть грядущее затмение.
"Тысячи душ вырывает он из тысячи тел — и в пламени своих речей сплавляет их воедино. Вот стоят они — мужчины, женщины, дети, каждый сам по себе: смехотворная, жалкая картина! И вот он хватает их и мнет как глину, и создает из них Великое — единую мощную массу — огромного безумного зверя. Вот каково его творение, вот что он создает!.." — явно не без воодушевления рисует Г.Г.Эверс[2] картину нового творения. Конечно, Эверс не был профессиональным футурологом, астрологом или ясновидцем. Эверс — писатель. И, судя по всему, не первый, кто открыл свою душу оракулу. Вот еще один аккорд, уловленный задолго до Эверса его британским коллегой Артуром Макеном. Персонажи его повести "Белые люди"[3] рассуждают о том, что мы назвали бы метафизикой зла.
"Зло в своей сути вещь сокровенная, глухая, это не банальность, а жгучая страсть одинокой замкнутой души… Зло… целиком положительно, только находится оно на другой, темной стороне души. Можете поверить мне, что грех в истинном значении этого слова исключительно редок, и вполне вероятно, подлинных грешников еще меньше, чем настоящих святых".
ГОВОРИТ ГИТЛЕР
Если Гитлер победит… Я полагаю, никто не имеет даже самого отдаленного представления о всемирном революционном перевороте, который произойдет после этого. Не в одной лишь Европе — во всем мире рухнут все внешние и внутренние порядки. Случится то, чего никогда не случалось прежде в истории человечества: всеобщее крушение Порядка как такового!
Сокрушить мир — вот цель недавно начатой войны. Гитлер убежден, что ему нужна лишь одна победоносная война, чтобы преобразовать всю Землю согласно своей воле. Безумная мысль. Но историческая сила, руководимая ложными творческими амбициями, способна, по крайней мере, на одно: превратить весь мир в руины.
В "Майн Кампф" не написано о том, чего на самом деле хочет Гитлер и что должен совершить национал-социализм. Эта книга — для масс. Но у национал-социализма есть и тайное учение. Оно преподается и разрабатывается в определенных кругах весьма малочисленной элиты. В СС, "Гитлерюгенд", в кругах политического руководства, во всех кадровых организациях есть слой обычных членов — и группа посвященных.
Только узким кругам посвященных известно, чего на самом деле хочет Гитлер, и что такое национал-социализм. Только в узком кругу Гитлер более откровенно высказывался о своих политических и социальных целях. Находясь в одном из таких узких кругов, я слышал все это из его собственных уст.
1. БУДУЩАЯ ВОЙНА
"Будущая война будет выглядеть совсем иначе, чем прошлая мировая война. Пехотные атаки и массовые кампании уже не представляют интереса. Больше не будем годами застревать в окопах по всему фронту. Я вам гарантирую. Это было вырождением войны". Взгляд Гитлера сделался пристальным, с маленькой остекленной веранды своего дома он смотрел на крутые склоны гор. "Мы будем действовать свободно — и снова обретем превосходство".
"Господин Гитлер, вы полагаете, что Германия подготовила секретные изобретения, которые способны сломать любое сопротивление, перед которыми не устоит даже французская "линия Мажино"?" — Альберт Форстер, гауляйтер Данцига, подмигнул мне — сейчас Гитлер усядется на своего любимого конька.
"Секретные изобретения заготовлены у всех армий. Но я сомневаюсь, что они имеют какое-либо значение", — ответил Гитлер. - Но это едва ли относится к нашим новым бронебойным снарядам". "И к применению электричества на войне — разве неправда, что оно создает принципиально новые возможности для атаки? — возразил Форстер.
А новые отравляющие газы, а бактериологическое оружие? Будут ли бактерии применяться в качестве оружия в будущей войне?"
"Народ, незаконно лишенный своих прав, может применять любое оружие, в том числе и бактериологическое". Голос Гитлера стал громче. "Я не испытываю угрызений совести и возьму то оружие, которое мне нужно. Новые отравляющие газы ужасны. Но нет никакого различия между медленной смертью за колючей проволокой и предсмертными мучениями пораженных газом или бактериями. В будущем народ восстанет на народ, а не армия на вражескую армию. Мы будет ослаблять физическое здоровье нашего противника, так же как мы ослабляем морально его волю к сопротивлению. Я думаю, впрочем, что у бактериологического оружия есть будущее. Мы еще не так далеко продвинулись, но уже производятся опыты. Я слышал, что они проходят успешно. Но применение этого оружия ограничено. Его значение — в истощении противника ДО войны. Наша основная война, впрочем, должна закончиться еще ДО начала военных действий. Я считаю, мы победим таким образом враждебную Англию. Или Америку".
2. ВЕЧЕР И УТРО НА ОБЕРЗАЛЬЦБЕРГЕ
Мы прибыли из Данцига: Форстер, Линсмайер и я. Было около полуночи, когда наш поезд пришел в Берхтесгаден. Гитлер прислал за нами автомобиль. Добрых двадцать минут мы взбирались наверх, пока не въехали на Оберзальцберг. Гитлер хотел принять нас еще ночью. Конечно, поездка оказалась весьма опасной.
Гитлер вышел нам навстречу. У него были гости — дамы.
Маленький, симпатичный, скромный дом. Гости сидели в небольшом зале, обставленном в баварском народном стиле и занимавшем всю ширину дома. У большой печки стояла простая полукруглая скамья. Висела клетка, в ней пищала испуганная птичка. Гесс поздоровался с нами. Нас представили дамам. Гитлер (хотя у него в доме никто не пил) предложил нам вишневый ликер. На высоте было довольно холодно. Жесткий горный воздух после жаркой летней дороги.
Тогда, в августе 1932, я видел Гитлера уже не в первый раз. К тому времени мне уже доводилось взглянуть в его знаменитые глаза. Но сейчас я впервые видел его в кругу близких ему людей. Хорошая мещанская компания на фоне гор и изысканно-крестьянского интерьера; такая обстановка часто встречалась до войны у средних слоев нашей буржуазии. Хлопчатобумажные занавески, так называемая крестьянская мебель — все какое-то мелкое, будто нарочно уменьшенное. Обрамление, едва ли соответствующее фигуре будущего освободителя Германии.
Как Гитлер воздействовал лично на меня? Этот вопрос мне задавали очень часто. Признаюсь, что чувства, которые он возбуждал во мне, были несколько двойственными. В этой обстановке великий народный оратор становился блеклым и невыразительным, как обычный немецкий мещанин. Все было очень симпатично, но ни один предмет не нес на себе отпечатка личности. Меня озадачило полночное общество перезрелых дам. Неужели ему действительно нужна религиозная преданность женщин, чтобы поддержать уверенность в себе?
3. ВОСТОЧНАЯ ПОЛИТИКА И НОВАЯ ГЕРМАНСКАЯ АРИСТОКРАТИЯ
Первый Коричневый Дом в Мюнхене представлял собой характерную смесь современной канцелярщины и вульгарной романтики. Металлическая мебель, канцелярские шкафы, тщательно подобранные картотеки — с одной стороны. Зал сенаторов, знамена, цветовая и прочая символика, отвратительные картины на стенах — с другой. Я имел случай просидеть несколько часов напротив одной из таких картин, слушая интимные излияния Гитлера и некоторых его советников.
Картина называлась "Триумф Движения", или что-то в этом роде. На бескрайней равнине огромная толпа людей, подобно воскресшим в Судный день, сквозь бурю и тучи двигалась навстречу сияющей в небесах свастике. Кошмарный кич, вагнеризованный национал-социализм; эта картина висела в так называемом Малом конференц-зале на втором этаже.
Круг людей, которых Даррэ пригласил сюда летом 1932-го, чтобы обсудить основные направления "восточной территориальной политики", был очень узок. Даррэ, самому младшему из будущих "рейхсляйтеров", составивших круг гитлеровского руководства, была предоставлена честь объяснить будущую восточную политику Германии. В общих чертах она уже была обрисована в книге Гитлера "Майн Кампф". Но без выводов относительно демографической и аграрной политики — в этой скромной историко-романтической картине для них не нашлось места, да и Розенберг тоже едва ли касался подробностей такого рода.
Имея сельскохозяйственное образование, Даррэ взялся за научно обоснованное внедрение в жизнь национал-социалистических расовых законов и расовой гигиены. Он намеревался составить большую и детальную картотеку наследственных биологических параметров нацистской элиты, прежде всего СС. С благословения Гиммлера он начал собирать родословные новой аристократии. Своего рода племенную книгу породы господ, планомерно создаваемой по тем же правилам, которые используются на племенных заводах.
Даррэ показывал мне шкафы со своими картотеками и большие бланки для карточек. Именно тогда Гиммлер распорядился, чтобы все члены партии женились только по особому разрешению. Согласие на брак выдавалось только после детального биологического исследования будущих супругов.
