Над последней полкой своего книжного шкафа Пурпль пришпилил небольшой квадратик бристольского картона с надписью: «ОШИБКИ И ГЛУПОСТИ». Рядом со старинными трактатами по философии и естественным наукам, излагавшими теорию плоской круглой Земли, опирающейся на несколько китов, или отстаивавшими мнение, что аппарат, более тяжелый, чем воздух, не в состоянии летать, он поместил книги по геометрии, содержавшие изложение концепции месье Лежандра.

Пурпль знал, что преподаватели математики, той математики, которую навязывают ученикам, начиная с первых классов колледжей и кончая университетами, суть ничто иное, как невежды.

Он все еще слышал, как толстяк Теронд громыхает с высоты своей кафедры, что сам Господь-бог был бы не в состоянии опровергнуть постулаты Эвклида, нерушимую основу плоскостной геометрии.

В суровые времена, когда эвклидовы заповеди выглядели не более реальными, чем вымыслы Плиния, немногочисленные дипломированные марионетки все еще цеплялись за них с той же безнадежностью, с которой потерпевшие кораблекрушение хватаются за жалкие обломки.

Однажды Пурпль заявил одному из этих жалких типов: