Книги Алексея Толстого продолжают издаваться. Что же должен думать современный молодой человек, беря их в руки? С отвращением оттолкнуть или не обращать внимания на моральный облик автора? Мол, какое нам дело до того, что Толстой написал сервильную повесть «Хлеб», если он же создал превосходный исторический роман «Петр Первый», в котором, кстати, подспудно присутствует мысль о просвещенном и мудром правителе. Достоинства романа признал даже Бунин, приславший из Парижа через «Известия» записку: «Алеша! Хоть ты и… но талантливый писатель»… Наверное, самое правильное все-таки знать,

кто

писал книги, а читать её — сегодняшними глазами.

В принципе аудиторской проверке — хочешь, не хочешь — подлежит вся наша литература, созданная после 1917 года. Эта жестокая операция уже началась, но все и сразу просмотреть невозможно, а выбирая отдельное произведение, всегда рискуешь заработать порицание за субъективность выбора. Мы возьмем «Аэлиту» как произведение, написанное в точке перелома от Толстого дореволюционного к Толстому советскому. Уже в ней дали себя знать противоречия, которые покорежили многие страницы отечественных творцов: несомненный художественный талант, зоркое видение действительности в неразделимом переплетении с идеологическими догмами, отчасти добровольно принятыми, отчасти усвоенными, отчасти навязанными.

Итак — «Аэлита», год 1923-й… Не сразу, но в конечном счете роман был включен в золотой фонд советской фантастики. Продолжает ли он оставаться в уставном капитале этого фонда после банкротства старой системы ценностей?

Обстоятельства, в которых создавалась «Аэлита», были прежде всего связаны с возвращением писателя из недолгой эмиграции. В свое время его возвращение наделало шуму в эмигрантских кругах; возможно, с высоты сегодняшних позиций есть соблазн объяснить его возвращение как расчетливый, конъюнктурный акт. Но это все же не так.