Горизонтальная горная выработка (штрек) залита щедрым светом люминесцентных светильников. Свод стены и основание под шпалами рельсового пути скреплены кольцом бетонитовых плит. Могучие вентиляторы без устали гонят с поверхности в глубину чистый воздух. И если б не электровозы, мчащие по двум путям длинные хвосты вагонеток с углем или породой, выработка могла вполне сойти за тоннель Московского метро.

Идешь по штреку и не ощущаешь глубины в триста метров, забываешь о громаде породы высотой в шестидесятиэтажный дом — некогда думать, что происходит в черных недрах над твоей головой.

Но обстановка меняется, как только ты свернул в лаву, в забой. Исчезли светильники. Узкую дорожку прокладывают звездные капли шахтерских ламп. Бетониты сменились крепежным лесом сосновых стоек. Сгибаешься чуть ли не под прямым углом, чтобы не стукнуться о низкую кровлю. Ты попал на подземную битву. Здесь ухают взрывы, вгрызаются в пласты угольные комбайны, стучат-звенят длинные пулеметные очереди отбойных молотков — каждый в минуту делает три тысячи ударов. Здесь, в забое, наблюдая горняка в работе, ты начинаешь понимать, какое это весомое слово «угледобытчик», какая смелость мысли и сердца необходима тому, кто взялся облегчить, обезопасить шахтерский труд.

В обычный для Урала морозный январский день шестьдесят четвертого года в шахте Буланаша происходило необычное.

Шахтеры провожали в Москву двух сотрудников лаборатории автоматики треста Егоршинуголь Шаповалова и Сысолятина. Александра Матвеевича пригласили на ВДНХ демонстрировать миниатюры.

Два друга вели себя на станции Егоршино по-разному.

Не в меру пылкий Шаповалов носился от багажной к вагонам, шумно распекал бригадира погрузки за неповоротливость, доказывал дежурному по станции, что едет на выставку в третий раз и незачем его учить, как грузить большие ящики с экспонатами.

Сысолятин ничего от железнодорожников не требовал и ни во что не вмешивался. Со шляпой в руке, в незастегнутом плаще он прогуливался по платформе с друзьями, когда к нему подбежала девушка в форме железнодорожника.

Разговоры об уральских умельцах так или иначе завязывались на ВДНХ ежедневно, и Александр Матвеевич, естественно, вспоминал при этом своих друзей — новаторов лаборатории и горняков «Буланаша-3».

Все шахты поселка ему близки, но третья ближе и роднее.

Приходит ли он в просторный, светлый зал электроподстанции или забирается глубоко в штреки и забои — повсюду ощущает ритмичный пульс автоматических установок, песенное жужжание реле, тихую перекличку контактов и датчиков, сделанных коллективом лаборатории. В любое время года, суток глубоко, ровно дышат вентиляторы главного проветривания и участковые вентиляторы с дистанционным управлением, безотказно действуют водоотливы и аппараты заполнения бункеров углем. И ему приятно думать, что, все эти мыслеемкие машины и приборы сработаны его друзьями, приятно видеть, что шахтеры любят, лелеют, берегут автоматы, как самые драгоценные сокровища.

Дружба Александра Матвеевича с горняками «Буланаша-3» стала еще крепче после испытаний первой в Советском Союзе системы беспроводной магнитно-звуковой связи поверхности с шахтой.

— Планер запустили, Петр Александрович!

— Елкинские... Сашина команда!

— Анна Прокопьевна! Мальчишки на крыше!

Забурлила, зазвенела сотнеголосо бревенчатая двухэтажная школа. Распахивались створки окон, барабанили каблуки по скрипящим половицам и ступенькам — хлынул вниз, во двор и на улицы Ирбитских Вершин поток ребят.

Как и три старших брата, Саша получил боевое крещение в стрелковой роте. Но они воевали с первых дней войны; он начал с ее второй половины, с наступательных боев под Минском.

Саша оказался солдатом побогаче. Ему не пришлось, как братьям, с бутылками горючей смеси идти против фашистских танков (в такой неравной схватке под Калинином погиб Степан) — Урал уже сработал для армии достаточно танков, самолетов и «катюш». Не винтовкой образца 1891 года были вооружены стрелки его роты, а новенькими автоматами. И хотя и ему нелегко было воевать, но все же легче, чем солдатам первых военных призывов, чем братьям, вынесшим трагедию отступления, шедшим где-то недалеко от него теперь тоже на Запад.

О Николае Саша знал: возвратился после второго ранения в строй, командир пулеметного расчета, первый в части получил высшую солдатскую награду — орден Славы. Об Иване долго не имел ни единой весточки. И вдруг читает в газете Указ Президиума Верховного Совета о присвоении Ивану звания Героя Советского Союза. Его Ванюша — герой?!

Вместе с ним (Ваня всего на два года старше) в неурожайный год ходил на заработки в далекие села, вместе играли, бегали в школу. С Ваней он мог подраться, а через полчаса делиться секретнейшей тайной. Одного роста, оба худые, стройные, светлоглазые, русые, они до того схожи были, что соседи путали, кто из них моложе и кого как звать. Уже окончил Ваня семилетку, на шахту поступил, а у него с Сашей оставались одни увлечения: вместе книги читали, ходили на рыбалку.