В книге рассказывается о командире полка майоре Кузнецове, об ожесточенных боях с фашистами под Смоленском в июле 1941 года. Часть Кузнецова преградила дорогу фашистским танкам, прорвавшим фронт и вышедшим на прямую дорогу к Москве. Стояли насмерть. Кузнецов получил тяжелое ранение в живот. Санитары хотели отправить его в тыловой госпиталь, но он приказал вернуться на передовую и руководил боем, пока не убедился, что атаки врага отбиты.
Майор Кузнецов умер в госпитале неподалеку от передовой, а через несколько дней в «Правде» был опубликован Указ о присвоении ему звания Героя Советского Союза.
На дорогах смоленских — леса и леса. Мелколесья. И поля меж перелесков — рожь в пояс. Льны, как озера в свежую погоду, ходят волнами, засвечиваются серебристо под солнцем и гаснут, темнеют, когда тучи затягивают небо. Здесь белые обелиски часты, как верстовые столбы. На свежей зелени старых могил лежат охапки васильков и ромашек, увядших, уронивших в траву мятые свои лепестки и только что сорванных, упрямо поднимающих на тонких стебельках тугие соцветия.
В середине лета, когда хлеба покрываются золотом спелости, на смоленских дорогах становится людно. Глухими проселками бродят непривычно тихие туристы, что-то ищут в полях, подолгу стоят на пологих высотках, смотрят в синие дали.
В один из таких дней я увидел на пыльной дороге «Волгу» с московским номером. Было это в том краю северной Смоленщины, где озера, как сказочные зеркала, переливают синеву друг в друга, где, по общему признанию, рай для рыбаков, грибников и всяких любителей природы, где «маленький Байкал» — необыкновенный Сапшо качает лодки на тихих водах своих. Здесь бы смеяться от умиротворенности души, собирать цветы и радоваться щедрой красоте России. Здесь бы любить. Но люди, вышедшие из машины, — четверо женщин и один мужчина — внимательно и молча смотрели по сторонам, и была в их глазах мудрая печаль людей, давно перешагнувших через горе, смирившихся с ним.
— В этих местах воевал наш отец, — сказала одна из женщин, когда мы познакомились. — Кузнецов фамилия, майор, пограничник. А мы всей семьей приехали, только маму дома оставили — старенькая уже...
Наши палатки стояли рядом. Мы ходили по окрестностям, искали еле заметные под травой старые окопы и удивлялись: до чего же быстро зарастают раны земли, куда быстрей, чем раны памяти.
