Сентябрь 1999 года, Кларкенуэлл, Лондон

Гай тронул меня за плечо.

— Ну что?

Я поднял голову. Он улыбался, как всегда, уверенный в себе. Но меня не проведёшь, ведь мы дружим уже семнадцать лет. Этой улыбкой Гай скрывал тревогу.

В рабочей комнате — простом обширном помещении с покрашенными в белый цвет кирпичными стенами и школьными досками, тоже белыми, покрытыми блок-схемами, графиками, формулами, — всё было привычно. Столы и стулья дешёвые, но компьютеры дорогие. За ними — наши сотрудники, молодые люди в джинсах и футболках. Одни сосредоточенно смотрят на экраны мониторов, пальцы других быстро бегают по клавиатуре, кто-то разговаривает по телефону. В углу стоит настольный футбол, на него никто не смотрит. Как и на китайский бильярд. Все заняты работой. Для них это обычный день.

Гай не приехал на работу и на следующий день, во вторник. Я позвонил ему домой, никто не ответил. Мне три раза звонили из «Оркестра», но я не брал трубку. Сидел, барабанил пальцами по столу, размышляя над тем, что делать дальше. Подошла Ингрид Да Куна, наша с Гаем старая приятельница, редактор сайта. Она работала в компании только два месяца, став последним необходимым элементом команды. У нас с ней были непростые отношения, но об этом позднее.

— Я слышала, мы скоро займёмся гламурным бизнесом? — спросила она.

— Ты, вероятно, займёшься, а я нет.

— Такой квалифицированный бухгалтер-аудитор в этом деле очень даже пригодится.

— Спасибо.

Июль 1987 года, за двенадцать лет до описываемых событий, Дорсет

Я вырвался в штрафную площадку за секунду до того, как Гай послал мяч в дальний угол ворот. Вратарь, Фил, прыгнул, но мяч, пролетев примерно в дюйме от его вытянутых пальцев, отскочил от штанги и пришёл прямо мне на голову. А я отправил его точно в ворота.

— Отличный удар, Дэвид! — крикнул Торстен. — Пять — четыре. Мы выиграли!

Я посмотрел на Гая. Он улыбался, довольный. Меня всегда поражала его способность выбрать момент для удара на любом участке поля.

Мы начали переодеваться. Весь день стояла дивная погода, но к вечеру, я это заметил только сейчас, небо заполнили клубы чернильно-чёрных туч. В предчувствии грозы в окаймляющей футбольное поле роще всполошились птицы. Под их гвалт мы неторопливо двинулись к Мельнице. Так называлось наше общежитие на сорок человек, действительно перестроенная старинная водяная мельница. Сам школьный кампус находился в полутора милях отсюда, за сочным лугом, на котором паслись коровы.

Я глотнул шампанского из бокала и посмотрел в иллюминатор. Где-то в семи тысячах километров внизу разворачивалась панорама юга Франции. Оказалось, что никаких денег на самолёт не потребовалось. Мы собрались на аэродроме в лондонском пригороде Бигин-Хилл и сели в самолёт, принадлежащий отцу Гая. Через несколько минут он поднялся в воздух и взял курс на Ниццу.

Мел Дин и Ингрид Да Куна сидели сзади вместе с Гаем. Мел была в обтягивающих джинсах и белой футболке под элегантной спортивной курткой. На лице обилие макияжа. Длинные тёмные волосы перекинуты через плечо на грудь. Восхитительную грудь. Одна прядь рыжая. Видимо, последний крик моды. Ингрид облачилась без претензий. Мешковатые брюки и трикотажная рубашка.

Вообще-то мы едва знакомы. Мел проучилась в школе-интернате Бродхилл пять лет, но у нас никогда не было общих занятий, и за всё время мы вряд ли сказали друг другу больше пяти слов. А Ингрид вообще поступила в нашу школу-интернат только прошлой осенью.

На аэродроме я с ними вежливо поздоровался. Мел чуть шевельнула губами, как бы намекая, что принимает моё приветствие к сведению, а Ингрид просто широко улыбнулась. Теперь вот Гай пытался их развеселить, и, судя по взрывам смеха, это у него хорошо получалось. Я откинулся на спинку удобного кожаного сиденья. Это был мой первый полет, и казалось, что начинается новая интересная жизнь.

Гай пересел ко мне.

Апрель 1999 года, Лондон

Неужели семнадцать лет знакомства так ничему меня не научили? Видимо, нет, потому что я опять поддался на его уговоры, как это часто бывало в прошлом. Гай предложил мне всего лишь пожертвовать карьерой и вверить ему своё будущее, а заодно и все сбережения. В общем, он меня соблазнил. Вот такой человек был Гай.

Когда он неожиданно позвонил мне в то утро, я чуть ли не обрадовался, услышав знакомый американский выговор. Он предложил встретиться, выпить пива. Мы не виделись семь лет. Я тогда принял твёрдое решение держаться от него как можно дальше. Но семь лет большой срок. Я соскучился. К тому же было любопытно посмотреть, каким он стал.

Мы договорились встретиться в пабе отеля «Диккенс» у причала Святой Катерины. Я приехал немного раньше. Во-первых, не терпелось сбежать из офиса, а во-вторых, путь от метро до паба оказался неожиданно коротким. Я заказал пинту горького и сквозь толпу банковских служащих, коммерсантов и туристов протиснулся к двери. Лучи вечернего солнца плавно скользили по ровной поверхности бухты и стоящим на причале элегантным моторным яхтам и степенным парусным деревянным судам. Сегодня первый за всю неделю день без дождя, и, несмотря на прохладу, сидеть на открытом воздухе очень приятно.

— Дэвид!

Плюхнувшись на единственное свободное место в вагоне, я подумал: разве это не чудо — утром сидеть в метро. Вообще-то я уже давно примирился с тем, что обречён стоять, но сегодня вдруг почувствовал, что заслуживаю хотя бы раз в месяц посидеть за ту же, как говорится, цену. Поездка утром на работу всегда кошмар. Обратно — другое дело, поскольку я уходил из офиса позднее часа пик.

Я открыл дипломат, достал «Файнэншл таймс» и увидел коричневый конверт, который Гай всучил мне вчера вечером. Надо было его сразу выбросить, но мне стало любопытно, что он разработал. Никаким бизнесменом Гай не был, и ничего серьёзного я не ожидал. Вытащил конверт, раскрыл. Там оказался бизнес-план на двадцати листах. Начал читать.

Вначале шло двухстраничное резюме, где излагалось примерно то же, что Гай сообщил мне вчера в своём «докладе в лифте». Затем следовал анализ потенциального рынка сбыта, модели получения прибыли, конкуренция, технология, реализация и довольно схематично менеджмент и финансовый анализ. За исключением последних двух разделов, всё было выполнено хорошо. Очень хорошо. На каждый всплывающий в моей голове вопрос на следующей странице был готов ответ. Чтение меня захватило, как хороший роман. Все чётко, грамотно, не придерёшься. Качество работы меня удивило. Похоже, я недооценил автора.

Пока поезд приближался к моей станции, я успел просмотреть три четверти материала. Пришлось свернуть в кафе, где я сел с чашкой капуччино у окна закончить чтение. Я знал, что большинство новых интернет-компаний не успевали просуществовать и нескольких месяцев. Мне было также известно, что Интернет — сплошная фигня. А теперь скажем несколько слов обо мне. Я, Дэвид Лейн, банковский служащий довольно высокого ранга, хорошо зарекомендовавший себя на работе, заместитель руководителя отдела проектного финансирования, разумеется, был способен точно подсчитать риск подобного мероприятия. Например, банк «Гёрни Крохайм», то есть «Лейпцигер Гёрни Крохайм», с подобным бизнесом никогда связываться не стал бы. Данный бизнес-план следовало отклонить. Без колебаний.

Я отложил бумаги в сторону и глотнул кофе, наблюдая в окно за толпой на тротуаре. Суть состояла в том, что мне осточертело быть банковским служащим. А Гай предлагал мечту. Бизнес-план был не более чем идея, вокруг которой можно было бы сформировать небольшую группу поверивших в неё людей. Затем возникнет настоящая компания, а вскоре…

Июль 1987 года, Лазурный берег, Франция

Я проснулся около девяти часов с тяжёлым похмельным синдромом. Первым в жизни. Гай ещё спал, я тоже попытался, но не удалось. Кроме того, не давала покоя головная боль. Я не знал, как её унять, — с помощью воды, кофе, еды, таблеток, — но нужно было что-то сделать. Обязательно. Я натянул футболку с шортами и выполз из гостевого коттеджа на противоестественно яркое солнце. Простоял целую минуту покачиваясь, с закрытыми глазами, потом осторожно открыл их и увидел, что стол на веранде, за которым мы вчера так хорошо посидели, накрыт для завтрака. Кофе и круассаны. Меня окликнула Ингрид:

— Доброе утро.

Я поплёлся к ней. Раскрыл рот и со второй попытки еле слышно прохрипел:

— Доброе утро.