Во второй половине сумрачного, дождливого дня мегаполис Лондон преследовал маленький горняцкий город по дну давно пересохшего Северного моря.

В лучшие времена Лондон не обратил бы внимания на столь мелкую дичь. Великий Движущийся мегаполис когда-то охотился на куда более крупные города, забираясь на север, до самой Ледяной пустоши, и на юг, до берегов Средиземного моря. Но в последнее время добыча встречалась все реже, а некоторые из больших мегаполисов начали бросать голодные взгляды на Лондон. Уже десять лет он прятался от них, бродил по болотистому, гористому западному региону, который, по словам Гильдии Историков, в далеком прошлом был островом Британия. Десять лет вся его добыча состояла из крошечных фермерских городков и неподвижных поселений, прилепившихся к залитым дождем холмам. Но теперь наконец-то лорд-мэр решил, что пришла пора вернуться через земляной мост на Великие Охотничьи земли.

Наблюдатели с высоких смотровых башен заметили в двадцати километрах впереди горняцкий город, добывающий соль. Жители Лондона восприняли это как знак свыше, и даже лорд-мэр (который не верил ни в знаки, ни в богов) подумал, что поход на восток начался совсем неплохо, и отдал приказ пуститься в погоню.

Горняцкий город заметил опасность и обратился в бегство, но громадные гусеницы под Лондоном уже крутились все быстрее и быстрее. Скоро мегаполис — гора металла в семь палуб, расположившихся друг над другом, как слои свадебного торта, — развил максимальную скорость. Нижние палубы заволокло выхлопными газами двигателей, на верхних белели виллы богачей, а на самом верху, в шестистах метрах над загубленной землей, блестел золотом крест на куполе кафедрального собора Святого Павла.

В результате Том отправился в Брюхо, тогда как остальные подмастерья готовились к празднику в честь захвата Солтхука. Само собой, после долгой нотации, которую ему пришлось выслушать в кабинете Помроя («Неповиновение, Нэтсуорти… Драка с подмастерьем более высокого класса… Что сказали бы твои бедные родители?»). Вновь, правда уже не бегом, а едва переставляя ноги, он добрался до станции Тоттенхэм-корт-роуд, подождал идущего вниз лифта.

Кабина прибыла переполненной. В верхней секции все сиденья занимали самодовольные мужчины и женщины из Гильдии Инженеров, самой могущественной из четырех Великих Гильдий, которые правили Лондоном. От их лысых черепов и длинных белых резиновых плащей у Тома по коже бежали мурашки, поэтому он предпочел постоять в нижней секции, где с каждого плаката (ими были залеплены все стены) на него смотрело суровое лицо лорд-мэра. Надпись под ними гласила: «Движение — жизнь! Помоги Гильдии Инженеров держать Лондон на ходу». Кабина спускалась все ниже, минуя знакомые станции: Бейкерлоо, Верхний Холборн, Нижний Холборн, Бетнал Грин, и на всех в нее втискивалось множество людей, прижимая его к стене, так что Том облегченно вздохнул, когда наконец вышел на самой нижней станции, в гремящем и ревущем Брюхе.

Именно там Лондон демонтировал пойманные города: верфи и заводы располагались между Челюстями и машинными отсеками. Том терпеть не мог это место. Во-первых, в Брюхе всегда царил шум, во-вторых, там работали жители нижних палуб, грязные и страшные, и заключенные из тюрьмы в Нижнем Брюхе, которые были еще хуже. От жары у Тома болела голова, запах серы заставлял беспрестанно чихать, а мерцающий свет аргоновых ламп давил на глаза. Но Гильдия Историков всегда посылала свою команду, когда в Брюхе «переваривался» очередной город, и сегодня Тому предстояло присоединиться к ней и ходить по Брюху, напоминая всем и каждому, что книги и антиквариат, находившиеся на борту добычи, — достояние Гильдии, а история по важности ничуть не уступает кирпичам, железу и углю.

Покинув конечную станцию лифта, Том по цилиндрическим коридорам, выложенным зеленой плиткой, и металлическим мостикам, подвешенным на высоте двенадцати метров над Разделочными верфями, поспешил к складу Гильдии Историков. Далеко внизу Солтхук разбирали на части. Выглядел он совсем маленьким, затерявшимся в просторах Лондона. Желтые разделочные агрегаты ползали вокруг него на гусеницах, спускались сверху на кранах, карабкались сбоку на гидравлических паучьих лапках. Колеса и оси уже сняли, началась разборка корпуса. Циркулярные пилы, огромные, как колеса Ферриса

Когда он добрался до склада, в конце тоннеля неожиданно забрезжил свет. На Солтхуке не было ни музея, ни библиотеки, и те немногие предметы, представляющие исторический интерес, которые удалось обнаружить в ломбардах, уже упаковывали в ящики для отправки на Вторую палубу. Том понял, что при удаче его могли отпустить пораньше и тогда он успевал на завершающую часть праздника. Теперь все зависело от того, кто из мастеров руководил работой. Если старик Аркенгарт или доктор Уэймаут, он обречен: эти задерживали всех до конца смены, независимо от того, оставалась какая-то работа или нет. А вот если толстяк Пьютертайд или мисс Плим, тогда у него есть шанс…

На раздумья времени не оставалось: Кэтрин закричала, Собака зарычал, девушка на мгновение замешкалась, и Тома осенило: это его шанс. Он прыгнул вперед и схватил ее за руку в тот самый миг, когда она уже собралась вонзить нож в сердце Валентина. Она зашипела, дернулась, нож упал на палубу, а девушка, вырвавшись, побежала по металлическому мостику.

— Остановите ее! — крикнул Валентин и бросился за ней, но люди, стоявшие в очереди, видели нож и в испуге заметались, отсекая его от беглянки.

Несколько кладоискателей вытащили оружие, однако толпу уже рассекал закованный в броню полисмен, напоминающий огромного синего шмеля.

— В Лондоне оружие запрещено! — проревел он. Позади кладоискателей Том разглядел темный силуэт девушки. Она добежала до конца мостика и теперь по лесенке забиралась на более высокий уровень. Он устремился следом и попытался ухватить девушку за лодыжку. Не дотянулся — не хватило лишь нескольких сантиметров, и в то же мгновение мимо просвистела стрела, ударилась в металлическую перекладину, выбив сноп искр. Том оглянулся. Двое полицейских продирались сквозь толпу с поднятыми арбалетами. За ними Он увидел Кэтрин и ее отца, наблюдавших за ним.

— Не стреляйте! — крикнул Том. — Я сумею ее поймать!

Тишина. Тишина. Он не понимал, в чем дело. Даже когда Лондон не двигался, в общежитии всегда что-то шумело: гудели вентиляторы, из лифтовых шахт доносился скрежет, на соседних койках храпели подмастерья. И вдруг — тишина. Голова болела. Более того, болело все тело. И койка стала другой на ощупь. Когда он двигал руками, что-то холодное и склизкое залезало между пальцами, как…

Глина! Он оглянулся и ахнул. Какое там общежитие подмастерьев третьего класса! Он лежал на куче расползающейся глины, на краю глубокой траншеи и в слабом перламутрово-сером свете зари мог видеть девушку с изуродованным лицом, сидящую неподалеку. Этот кошмарный сон: он скользит вниз по черному от сажи желобу для сброса шлаков — обернулся явью. Он выпал из Лондона и остался на голой земле один на один с Эстер Шоу.

Том застонал от ужаса, девушка бросила на него короткий взгляд и отвернулась.

— Так ты жив. Я-то думала, что ты умер.

По голосу чувствовалось, что ей без разницы.

В сотне километров впереди солнце освещало Круговой парк, широкое кольцо лужаек и клумб, окаймляющее Первую палубу. Под его лучами поблескивала поверхность декоративных озер, сверкали капельки росы на цветах и белые металлические шпили Клио-Хауза, виллы Валентина, расположившейся среди раскидистых кедров на краю парка и похожей на гигантскую морскую раковину, вынесенную на берег прибоем.

Кэтрин проснулась в своей спальне на верхнем этаже и какое-то время лежала, наблюдая за солнечными лучами, которые просачивались сквозь жалюзи из панцирей черепах. Она чувствовала, что на душе у нее тяжело, только поначалу не могла понять почему.

Потом вспомнила прошлый вечер: нападение на отца в Брюхе и отважного юного подмастерья, который бросился за убийцей и погиб сам. Она побежала за отцом, но к тому времени, как добралась до желоба, все уже закончилось. Молодой подмастерье-Инженер — его лицо стало таким же белым, как и резиновый плащ, — шатаясь, брел от желоба, ничего не видя перед собой, а отец стоял у ограждения, бледный и рассерженный, в окружении полицейских. Никогда она не видела его таким, никогда он не рявкал на нее, как в этот раз, приказав немедленно идти домой.

Ей очень хотелось свернуться калачиком и еще немного поспать, но, с другой стороны, нужно было повидаться с отцом, убедиться, что с ним все в порядке. Откинув одеяло, Кэтрин встала, надела одежду, еще пахнущую дымом плавилен, которую, придя домой, бросила на пол.

За ее дверью коридор плавно спускался вниз, закругляясь, как внутренний канал раковины. Она быстрым шагом направилась к столовой, лишь на мгновение задержалась, чтобы поклониться Клио, богине Истории, стоявшей в нише. В других нишах лежали сокровища, которые отец привозил из экспедиций: глиняные черепки, фрагменты компьютерных клавиатур, ржавые металлические черепа Сталкеров, этих странных полумеханических солдат давнишней войны. Их треснутые стеклянные глаза злобно смотрели на Кэтрин, когда она проходила мимо.

Странный свет на севере погас, далекие раскаты грома стихли, многократно отразившись от стен кратера древнего вулкана. Успокоив запаниковавших лошадей, жители Черного острова приближались в топоте копыт и копоти факелов. Том поднял руки, закричал:

— Мы — друзья! Не пираты! Мы путешественники! Из Лондона.

Но всадники не желали слушать, даже если кто-то его и понял. Они весь день охотились за пиратами утонувшей платформы, сумевшими добраться до берега, и после того, что те натворили в рыбацких деревнях на западном берегу, убивали всех, без пощады. Вот и теперь они переговаривались на своем языке и на скаку поднимали луки. Стрела вонзилась в землю у ног Тома, заставив его отступить на шаг.

— Мы — друзья! — вновь прокричал он. Мужчина, скакавший первым, обнажил меч, но другой всадник обогнал его, что-то прокричал на местном языке, потом на англицком: «Мне они нужны живыми!»

Том узнал Анну Фанг. Она натянула поводья, спрыгнула на землю, бросилась к Тому и Эстер, полы ее пальто развевались, как красный флаг. Длинный меч в ножнах висел на спине, а на груди Том увидел бронзовый значок в форме сломанного колеса — символ Лиги противников движения.

В Лондоне идет дождь, нудный, затяжной дождь, выливающийся из низких облаков. Дождь смывает снег и превращает землю в колеях в желтую жижу, но он не способен погасить пожары на Панзерштадт-Байруте, который по-прежнему пылает на северо-западе, как погребальный костер Титана.

Магнус Кроум стоит на продуваемой ветром крыше Инженериума и наблюдает за поднимающимся дымом. Подмастерье держит над ним зонтик, позади застыли шесть высоких, неподвижных фигур в таких же резиновых плащах, как у членов Гильдии Инженеров, только черных. Террористов, прорвавшихся прошлой ночью в Инженери-ум, до сих пор не поймали, а потому меры безопасности усилены. Теперь лорд-мэра всюду сопровождает новая охрана: первая группа Сталкеров, созданных доктором Твикс.

Воздушный корабль-разведчик Гильдии заходит на посадку, опускается на крышу. Доктор Вамб-рейс, глава службы безопасности, сбегает по трапу, спешит к лорд-мэру, полы его плаща нещадно треплет ветер.

— Ну, доктор? — Голос Кроума переполнен любопытством. — Что ты видел? Вы смогли приземлиться?

Вамбрейс качает головой.

Мир менялся. В этом Том не находил ничего удивительного: прежде всего подмастерью-Историку объясняли, что переменчивость мира — постоянная составляющая реальности, но теперь он менялся так быстро, что человек мог видеть эти перемены. Глядя из рубки «Дженни Ганивер» на равнины восточного региона Охотничьих земель, Том наблюдал, как разбегались в разные стороны города, напуганные случившимся на севере, разбегались от черного столба дыма, на полной скорости, на гусеницах или колесах, даже не думая о том, чтобы пожирать друг друга.

— МЕДУЗА, — услышал он шепот мисс Фанг. — Она смотрела на дым, в котором мелькали красные языки пламени.

— Что такое МЕДУЗА? — спросила Эстер. — Ты что-то знаешь, не так ли? Знаешь, из-за чего убили моих родителей?

— Боюсь, что нет, — ответила пилотесса. — Хотела бы знать. Но однажды я слышала это название. Шесть лет назад агенту Лиги удалось пробраться в Лондон, выдав себя за матроса из команды воздушного корабля, имеющего лицензию на посадку в Лондоне. Он раскопал что-то интересное, но мы так и не узнали, что именно. Лига получила от него только одно сообщение, из двух слов: «Берегитесь МЕДУЗЫ». А потом Инженеры поймали его и убили.

— Откуда ты знаешь?

В эти дни, когда Лондон продолжал мчаться к горам, Кэтрин проводила в Музее много времени. В сумрачном лабиринте галерей она не слышала ни визга пил, которые спиливали последние деревья в Круговом парке, чтобы отправить их в топки двигателей, ни радостных криков толпы, каждый день собиравшейся у информационных экранов, чтобы послушать новые подробности великого плана Кроума, который наконец-то стал достоянием общественности. В Музее она могла даже забыть про службу безопасности Гильдии Инженеров: Лондон наводнили не только привычные громилы в белых плащах, но и какие-то новые, в черном, с замедленными движениями, с зеленоватым свечением из-под тонированных щитков, прикрывавших лицо, — Воскрешенные люди доктора Твикс.

Но если уж говорить откровенно, не только тишина и покой Музея заставляли ее приходить туда. Там был Бивис, которого устроили на ночлег в старой транспортной галерее, под покрытыми пылью моделями планеров и аэропланов. По мере продвижения Лондона на восток она стремилась подольше бывать с ним. Ей нравилось, что он — ее секрет. Ей нравился его мягкий голос, его странный смех. Казалось, он пробовал его на вкус, словно в Нижнем Брюхе смеяться ему не приходилось. Ей нравилось, как он смотрит на нее, его глаза не отрывались от ее лица, а особенно — от волос.

— Прежде у меня не было знакомых с волосами, — как-то признался он ей. — В Гильдии, как только мы становимся подмастерьями, головы обрабатывают специальным химическим составом, и волосы больше не растут.

Кэтрин думала о его бледном лысом черепе. Бивис ей очень нравился. Неужели это и называется «влюбиться»? Неужели это удивительное чувство не обрушивается на тебя внезапно, как в книгах, а медленно, постепенно нарастает, и, проснувшись однажды утром, ты понимаешь, что неожиданно для себя по уши влюблена в подмастерья-Инженера?

Ей очень хотелось, чтобы отец был рядом и ответил на волнующие ее вопросы.

Рука Валентина выводила сложные пассы над склоненной головой девушки, она улыбалась, не подозревая, что ее благословляет злейший враг Лиги.

Том наблюдал, спрятавшись за часовней богини неба. Его глаза знали, кто этот монах в красной рясе, а мозг уже выстроил логическую цепочку, объясняющую его появление в городе. Капитан Кхора говорил, что корабли Лиги охотились за «Лифтом на 13-й этаж» над горами. Должно быть, корабль высадил Валентина где-то неподалеку, и остаток пути до Батманкх-Гомпы тот прошел пешком, после чего прокрался в город. Но зачем? Какая секретная миссия привела его сюда?

Тома захлестнули противоречивые чувства. С одной стороны, ему было страшно находиться в непосредственной близости от человека, который пытался его убить. С другой, он восторгался смелостью Валентина. Каким же надо обладать мужеством, чтобы прокрасться в твердыню Лиги, под самым носом у врагов Лондона! О таких приключениях писал Валентин в книгах, которыми зачитывался Том в общежитии подмастерьев третьего класса после отбоя, забравшись с фонариком под одеяло.

Валентин благословил девушку и двинулся дальше. На несколько мгновений Том потерял его в толпе, затем вновь высмотрел красную рясу, поднимающуюся по центральной лестнице. Последовал за ней на безопасном расстоянии, мимо нищих, солдат, лотошников, продающих горячую еду. И никто из них не догадывался, что мужчина в красной рясе — отнюдь не святой человек, творящий добро во славу богов. Валентин, склонив голову, и не оглядываясь по сторонам, быстро перепрыгивал со ступеньки на ступеньку, поэтому Том, следуя за ним на расстоянии шести-семи метров, полагал, что опасность ему не грозит. Однако он никак не мог решить, что же ему делать. Эстер имела право знать, что убийца ее родителей здесь, в Батманкх-Гомпе. Он должен ее найти? Сказать ей? Но Валентин прибыл с важной миссией, по поручению лорд-мэра Лондона, возможно, чтобы собрать информацию, нужную Инженерам для наведения МЕДУЗЫ на цель. Если Эстер убьет его, Том предаст свой мегаполис…

Он поднимался все выше, не обращая внимания на боль в сломанных ребрах. Вокруг него сверкали лампами и фонарями ярусы Батманкх-Гомпы, мелькали яркие баллоны поднимающихся и опускающихся воздушных такси, напоминая мельтешение рыбок в аквариуме. И постепенно он понял, что не желает успеха Валентину, более того, не хочет, чтобы тот достиг поставленной цели. Лондон действительно ничем не лучше Танбридж-Уилза, а Батманкх-Гомпа — древний и прекрасный город. Он не хотел, чтобы его уничтожили.