Это было самое неподходящее место для встречи с осведомителем. Холодная ночь, темная улица, наполняемая запахом виски и пота, струящимся из каждой поры захудалого бара за его спиной. Кольт затянулся тонкой сигаретой, разглядывая длинного и костлявого типа, который согласился продать ему информацию. Смотреть-то особенно не на что, думал Кольт, — худющий и страшный, как смертный грех. В ярком свете, отбрасываемом неоновой вывеской у них за спиной, его осведомитель выглядел почти комично.

Но в том, ради чего они встретились, не было ничего смешного.

— А вас не так-то легко припереть к стенке, Биллингс.

— Да уж, да уж… — Биллингс грыз грязный палец, его взгляд блуждал по улице. — Стараюсь. Слышал, вы искали меня. — Он посмотрел на Кольта, его взгляд метался, действуя на нервы. — Человеку в моем положении надо держать ухо востро, ясно? То, что вам нужно, стоит совсем не дешево. И это опасно. Мне спокойнее с копами. На самом деле я работаю с копами, но не могу же я торчать у них целый день.

— Мне проще без твоих копов. И к тому же я заплачу.

Алтее было наплевать на скуку. После напряженного дня небольшая порция скуки была даже кстати, давая и уму и телу передышку, столь необходимую для подзарядки. На самом деле она не возражала против того, чтобы удалиться от трудной десятичасовой рабочей смены после еще более насыщенной трудовой недели, надеть платье для коктейлей и втиснуть усталые ноги в туфли на четырехдюймовой шпильке. Она не стала бы даже жаловаться, что ее запихнули за банкетный стол в танцевальном зале в Браун-Хаус, в то время как монотонное жужжание разговоров, раздающееся повсюду, перемешалось у нее в голове.

Чего она действительно не хотела, так это ощущать, как рука партнера скользнула по ее бедру под покровом скатерти на столе.

Мужчины так предсказуемы.

Она подняла бокал с вином и, слегка отодвинувшись, уткнулась носом в ухо партнера:

— Джек?

Если у человека должна быть напарница, то непременно хорошенькая. В любом случае Кольт не намеревался работать с Алтеей, так как он хотел работать внутри ее души. Она стала бы его ключом к официальному завершению расследования. Он сдержал бы свое слово, он всегда так поступал, кроме тех случаев, когда все было наоборот, и. напичкал бы ее любой информацией, которую собрал. Вот только она едва ли сумеет многое из этого извлечь.

Кольт знал лишь нескольких полицейских во главе с Бойдом, которые были, на его взгляд, достойны уважения. А что касается лейтенанта Грейсон, Кольт считал, что она эффектная женщина и могла бы служить для отвода глаз, но в остальном толку от нее будет мало.

Полицейский жетон, тело и сарказм, возможно, полезны, когда дело касается допросов подозреваемых, и только.

В конце концов он почти не спал всю ночь, все оставшиеся шесть часов. Он не стал противиться, когда Бойд потребовал, чтобы он выехал из мотеля, в котором остановился, и поселился у него дома на все время пребывания в городе. Как бы там ни было, Кольт любил чужие семьи и ему было любопытно взглянуть на жену Бойда.

Он не был у них на свадьбе. И хотя не особенно любил все эти вылизанные до блеска церемонии, с удовольствием пришел бы. Но от Бейрута до Денвера было слишком далеко, и в тот момент он был очень занят террористами.

Она оказалась права насчет холода. Кольт не возражал бы, если бы на нем было теплое белье и овечий тулуп. И его бесило абсолютное бездействие. Но он был готов поклясться, что Алтее это нравилось.

Она удобно расположилась рядом с ним, разгадывая кроссворд при неярком внутреннем свете. Она работала сосредоточенно, терпеливо и бесконечно, в то время как Кольт пытался разогнать скуку, слушая по радио ретроспективу Б.Б. Кинга.

Он вспомнил об ужине у Флетчеров, на который они оба не попали сегодня. Горячая еда, огонь в камине, теплый бренди. Ему даже пришло в голову, что Алтея могла бы немного оттаять в уютной, домашней обстановке. Это не помогло ему избавиться от образа тающей ледяной красавицы, но способствовало его более свободным фантазиям.

В реальности она была полицейским до мозга костей и в своих чувствах далека от него, словно луна. Но в его мечтах, подогреваемых медленными блюзовыми мелодиями, передаваемыми по радио, она была олицетворением женщины, соблазнительной, как черный шелк, в котором он ее представлял, обольстительной, как яркий огонь, который, как ему казалось, горел глубоко в ее каменном сердце, мягкой, как белый меховой коврик, на который они опустились бы с ней.

И ее вкус, когда его губы коснулись ее губ, напомнил бы ему вкус медового виски. Притягательный, сладкий, сильный. Ее аромат, вкус ее нежных губ сводили бы его с ума, пока они не стали бы единым целым. Наркотиком, который способен полностью завладеть волей человека.

Налив вторую чашку кофе, Кольт был готов встретить торнадо. Ему уже стало очевидно, что выпроводить троих детей из дома и усадить их в школьный автобус — событие невероятных масштабов. Ему оставалось только догадываться, как трое взрослых каждый день выдерживали этот оркестр и до сих пор не сошли с ума.

— Мне не нравятся эти хлопья, — жаловался Брайан. Он поднял полную ложку каши и, хмурясь, плюхнул водянистую массу обратно в миску. — По вкусу похоже на мокрые опилки.

— Ты выбрал их, потому что внутри был свисток, — напомнила ему Силла, делая сэндвичи с арахисовым маслом и джемом. — Ешь.

— Добавь банан, — предложил ей Бойд, пытаясь собрать светлые непослушные волосы дочери во что-то отдаленно напоминающее косу.

— Папа, не тяни так, мне больно!