Свою жизнь я посвятил медицине и моему другу Холмсу. Личной жизни у меня, в сущности, не было, поэтому иногда делается грустно.

Однажды я зашел в «Золотого Черта» выпить чашку шоколада. За мой столик села женщина не столь юная, сколь прекрасная. Много я на своем веку перевидел женщин в анатомическом театре, но эта поразила какой-то живостью лица, да и вообще всего тела.

— Чудесный шоколад, мисс, — сказал я и представился.

Ее же представлять было не надо — леди, настоящая леди. Стройна, изящна, грациозна, как новенький скальпель. Одного со мной роста, настолько одного, что даже немного повыше. И все-таки, когда она отозвалась, у меня потеплело в душе. Это была известная семья, одна ветвь которой уходила в седую древность, а другая в современные банки. А имя, старое доброе имя Стелла, шло к ней, как вата к бинту.

На следующий день мы опять случайно встретились в «Белой саже» за чашкой бульона. Я был заново ослеплен невинно-белым, как алиби, личиком Стеллы. Мы весело болтали и незаметно выпили по пять чашек бульона. Я удивился, как они вошли в меня, и еще больше удивился, как они вошли в изящную Стеллу…