Рассказы Николаса Ройла (Nicholas Royle) перепечатывались в выходящих друг за другом сборниках «Лучшее за год: Мистика. Магический реализм. Фэнтези» (The Year's Best Fantasy and Horror), «Ужасы. Лучшее за год» (Best New Horror) и «Лучшее за год. Рассказы в стиле хоррор» (The Year's Best Horror Stories). Роил продал более семидесяти своих рассказов журналам и антологиям по всему миру, включая такие, как «Темные голоса» (Dark Voices), «Зомби» (The Mammoth Book of Zombies), «Антология фэнтези и сверхъестественного» (The Anthology of Fantasy & the Supernatural), «Могилы» (Narrow Houses), «Интерзон» (Interzone), «Кровавая зона» (Gorezone), «Австралийские ужасы» (Terror Australis), «Новый социалист» (New Socialist) и «Ридерз дайджест» (Reader's Digest).

Его роман «Двойники» (Counterparts) в 1993 году был выпущен издательством «Баррингтон букс» (Barrington Books) в мягкой обложке ограниченным тиражом, а составленные им антологии «Темные земли» (Darklands) и «Темные земли 2» (Darklands 2) получили Британскую премию фэнтези (British Fantasy Award) в 1991 и 1992 годах соответственно. В 1992 году писатель получил сразу две Британские премии фэнтези, еще одной удостоился рассказ «Медсестра ночной смены» (Night Shift Sister) из сборника «Во власти сновидений» (In Dreams).

Вот что, по словам автора, легло в основу рассказа, представленного вниманию читателей в этой антологии: «Мы в Соединенном Королевстве привыкли к тому, что диких зверей осталось очень мало. Там, где когда-то свободно разгуливали волки и дикие кабаны, теперь бегают немецкие овчарки и мирно пасутся свиньи на ферме; поэтому многочисленные столкновения с дикими представителями семейства кошачьих за последние годы завладели воображением людей. Из разных районов страны поступали сообщения о том, что люди встречали практически все виды дикой кошки, хотя черная пантера фигурировала в них чаще остальных…»

Только когда с правой стороны по ходу движения поезда показались антенные мачты города Рагби, Гэри почувствовал, что Лондон действительно остался позади. Они служили ему психологической отметкой половины пути, и, стоило миновать их, как он становился ближе к родному северу, чем к городу, в котором провел последние десять лет, переходя с одной скучной работы на другую, встречаясь и расставаясь с женщинами, не приносившими ничего, кроме неприятностей.

Когда политехнические институты практически в одночасье превратились в университеты, повсеместно стали вводить новые курсы, и Гэри отправил резюме с целью получить место преподавателя писательского мастерства магистрам в заведении, некогда бывшем их местным политехом, особо не задумываясь о том, что будет делать, если они вдруг и вправду предложат ему работу. Так что, получив предложение, он подумал и решил перестать заниматься мазохизмом и бросить работу преподавателя-почасовика в Ист-Энде. Прослушал он и сообщения на автоответчике: пленка была затерта почти до дыр нытьем Эстелль, его последней рефлексирующей истерички, невинная болтовня с которой во время перекура в учительской школы в Форест-Гейте привела к роковым последствиям. Гэри провел пальцем по корешкам написанных им самим детективов: их действие разворачивалось в южной части Лондона, а антигероя он прикончил в последней книге от скуки; огляделся вокруг и открыл на своем компьютере «Тошиба» образец письма с согласием приступить к работе.

Его квартира представляла собой съемную однокомнатную берлогу (чтобы сдать ее теперь, придется хорошенько постараться) в самой недружелюбной части Далстона, поэтому при мысли о переезде комок в горле не ощущался. И вообще, он был так счастлив вернуться на север, что потеря арендной платы за месяц его не слишком волновала. Все произошло в последнюю минуту, включая подготовку самого курса: короче, никакой конкретной программы он так и не отправил, но, чему учить студентов, решать было ему, особенно вмешиваться никто не собирался. Гэри считал, что правительство или скорее всего частные спонсоры просто-напросто выбрасывают деньги на новые университеты и не знают, что с ними делать. Факультет искусств и литературы в Макдоналдс-Билдинг, отделение английского языка в крыле Шотландских вдов. «Какая разница, — думал он, пока поезд полз через Стаффорд, — работа есть работа. Благодаря ей я наконец-то уеду из Лондона и окажусь среди студентов». Последнее время он чувствовал себя стариком, а потому решил: молодая кровь — то, что ему сейчас нужно.

Стоя на платформе, он глубоко вдохнул холодный зимний воздух. Гэри почти убедил себя в том, что чувствует темно-красное, как цвет раскаленного железа, и яркое, как вспышка стробоскопа, возбуждение юности. А потом сам же над собой посмеялся и перекинул сумку через плечо. Человек у шлагбаума улыбнулся ему в ответ: все верно, он снова дома. Выйдя на улицу, он уже хотел было поймать такси, но, подумав, решил прогуляться, хотя путь предстоял неблизкий: вниз по холму к автобусной станции. Эстелль много раз говорила: «Собирай вещички и уматывай на север, если так ненавидишь Лондон», но почему-то он никогда не рассматривал такую возможность всерьез. Теперь, глядя на знакомые названия улиц и дорожные указатели, он понимал, что это уже давным-давно следовало сделать. Гэри вновь чувствовал себя ребенком, выбегающим из школы на огромную, усыпанную листьями площадку. Он надеялся, что после долгой разлуки север все же примет его обратно.

Первым сюрпризом стали трамваи: приглушенный звук их клаксонов напоминал сирену маяка, подающую сигналы судам во время тумана. Конечно, Гэри читал, что трамваи вернули на улицы, тем более что он принадлежал к поколению, привыкшему к трамваям — жестяным коробкам, с лязгом и скрежетом рассекающим улицы Брюсселя, Кельна и Цюриха, напоенные ароматом свежего кофе, запахом сосисок с уличных лотков и сигарет «Житан». Манчестер со своими настольными играми от «Уэддингтон», забегаловками, где подают рыбу с картофелем-фри, и сигаретами «Кэпстен фулл Стренге» — совсем другое дело. Однако стоило ему увидеть трамваи — раздавшийся гудок резко прервал его мысли, и серо-зеленая змейка быстро проскользнула мимо, — он понял, что они стали частью города.