Жасминовые заросли плотным кольцом окружили клумбу, и кто конкретно там сейчас разговаривал, Александре не было видно.

– Нин, помнишь, Танька вчера про огурцы говорила? Какой-то рецепт новый. Нет, не помнишь? – спросил женский голос, и в прорехе между плотной листвой мелькнул край оранжевой жилетки.

Все стало понятно.

Работников жэка загнали на городские клумбы пропалывать совершенно зачахшую под взбесившимся июльским солнцем растительность. Унылые головки ярко-красных цветов робко жались к настырной траве, в поисках скудной тени, но и тут им не везло. Траву ловко щипали шустрые пальцы, обтянутые резиновыми перчатками.

– Нет, не помню! – меланхолично отозвалась другая женщина, и живая жасминовая изгородь заметно содрогнулась – оперлась она на нее спиной, что ли. – А что за рецепт? Что-нибудь интересное?

– Да вот и не помню! – с заметным сожалением отозвалась первая. – Говорит, вкусные очень. Соли полторы ложки на литр воды, сахара, кажется, две… Нет, болтать не стану, а то наговорю…

Александра вздохнула.

У людей все, как положено. Все размеренно. Огурцы солятся впрок. Клумбы пропалываются без усилий и сожаления о том, что жизнь – настоящая жизнь – проходит мимо. А у нее…

А у нее все не по-человечески. Все не по-людски, как сказала бы бабушка, окажись она рядом. Бабушки рядом давно не было. Жить по-людски без ее мудрых советов абсолютно не получалось. И главное, рецепта – того самого рецепта простого человеческого счастья – Александра не знала.

Может, стоило продраться сквозь жасмин, а? Сесть вместе с тетками в оранжевых жилетках, послушать про огурцы сначала, потом еще про что-нибудь, а там, глядишь, и про жизнь. Они ведь наверняка мудрые. Наверняка пожившие и лиха хлебнувшие, что-нибудь да знают за жизнь-то. Хотя…

Хотя, как оказалось, хлебай не хлебай этого самого лиха, узнать все, вернее, предугадать все, то есть предостеречь себя ну никак не получается. Куда она ни шагнет, на каждом метре грабли. Ну, на каждом же!!! И она наступает и наступает на них, наступает и наступает. Беда просто!