Дожди в Конране - дело привычное. Как и то, что я сижу здесь, практически в полной темноте, и смотрю на расползающиеся по стеклу капли. Единственное место, где я предоставлена самой себе. Впрочем, слишком громко сказано для тени. Меня иначе не величают, даже не знаю, кто, помимо отца, помнит моё имя. Но отец при дворе бывает редко: не потому, что не любит столицу, а потому, что на границе никогда не бывает спокойно. А он наместник приграничья… Честно говоря, полагаю, что эта должность - просто почётная ссылка. Нельзя же оставить без ничего супруга покойной принцессы Меридит, моей матери. Её, увы, я совсем не помню и очень жалею об этом.

Принцесса Меридит была женщиной с большой буквы: пошла против всех правил. И лишилась титула: мой дед, король Гедеон, мягкотелостью не страдал и не собирался спускать пощёчину семье - брак дочери с каким-то гарнизонным офицером.

Даже не знаю, как и где они умудрились познакомиться. Но факт остаётся фактом: принцесса влюбилась, стойко выдержала домашний арест, отказала жениху, какому-то герцогу, да так, что едва не втянула Контран в войну. Дед осерчал, выдвинул ультиматум: либо публично каешься, сама едешь к жениху с посольством просить прощения и примеряешь герцогскую корону, либо ты больше не её высочество. Спасибо, что хоть дочь. Мама предпочла любовь и подписала все бумаги.

Отец… Надо отдать ему должное: он всячески отговаривал безумную принцессу, готов был принести себя в жертву, лишь бы в королевском семействе воцарилась тишь да гладь. Он любил маму, это я точно знаю. Есть вещи, о которых не нужно говорить, чтобы все видели. А я слышала и затаённую грусть в голосе, и разговоры слуг, да и медальон с локоном волос усопшей супруги просто так не носят.

Я стояла спиной к столу, широко разведя руки. Две портнихи снимали мерки, спорили, как лучше переделать старое мамино платье. Разумеется, шить мне новое ради участия в похоронной процессии никто не собирался: у отца нет лишних денег, а кузина и палец о палец не ударит.

Странно, наверное, я единственная во всём дворце плакала. Даже Аккэлия прижимала платок к глазам только на людях, а когда оставалась наедине с приближёнными фрейлинами, мигом убирала в рукав. Не удивлюсь, если принцесса молила Ишту послать королю Брониусу скорейшую смерть. Она столько твердила об усталости, о выжившем из ума отце, о том, что сердита на проклятые обычаи, заставившие вернуться в столицу. Там, в королевском поместье, Аккэлия наверняка окружила себя поэтами, музыкантами и галантными кавалерами, призванными скрасить её горе. Но весточка от лорда Аксоса заставила вернуться и отсчитывать последние дни жизни отца.

Но именно она будет стоять у изголовья монарха и всхлипывать. При ней Бронииус Линас Агрон Фавел уплывёт в Изнанку, и у Конрана появится новый монарх.

А я орошала слезами подушку. Жалела. Дядя, всё же, был неплохим человеком.

Расхаживая по комнате, репетировала речь. Её написал лорд Аксос, велев вызубрить слово в слово. Длинная, витиеватая, полная патетики и трагизма. Нет, мне было жаль усопшего дядю, но перед его гробом, по-моему, следовало произносить иные слова. И не мне, а его дочери.

Моё платье опять перешили. Вернее, сменили вовсе. Новое оказалось из чёрной парчи, затканной серебром. Не стала спрашивать, откуда оно и зачем: если меня провозгласили принцессой, то и наряды должны быть соответствующими. Принцесса Исория, невеста лорда Аксоса….

Увы, выхода я не видела. Сбежать? Но как и куда? Покидать пределы Конрана не имею права по причине возраста, а отец не защитит, он далеко. Жутко хотелось его увидеть, переложить хоть часть проблем на сильные мужские плечи - но, увы, до окончания первой похоронной недели мне наверняка его не видать. Оставалась слабая надежда, что он прорвётся во дворец, и мы что-нибудь придумаем. Лорд Аксос дал месяц на раздумья - не такой уж маленький срок.

Попыталась представить королевского советника в качестве мужа. Пятнадцатилетняя девочка и сорокатрёхлетний мужчина. Он старше отца на три года. Хорошо, что не лысый. Ещё не седеет, но не смогу я с ним…

Честно, мне хотелось вновь стать Тенью, терпеть насмешки, а не ходить по лезвию ножа. Пусть бы выглядела как мышь, зато не была бы предметом всеобщего нездорового внимания.

Размышляя на подобные темы, примеряла очередное пышное, хоть и выполненное в траурных тонах платье. Его, как и второе, сшили специально для бала, а теперь мне предстояло выбрать, какое надеть.

Стояла и не узнавала саму себя. Какая там Тень - королева!

А Аккэлия сегодня прислала жабу. Самую настоящую жабу. Наверное, упивалась рассказами о визгах открывшей шляпную картонку выскочки.

Похоронные торжества закончились, гости постепенно покидали столичный Софас и, заодно, и Конран. Кто-то обычным, наземным путём, на лошадях, трясясь по ухабам долгие недели, кто-то эффектно, с помощью магии, сразу за городом.

Я стояла на крыльце и приветливо улыбалась.

Рука устала махать платком, а мышцы лица сводило. Но деваться некуда - Аккэлию и вовсе не пустили на проводы. Шептались, будто бедняжке нездоровилось, отравилась чем-то. Разум подсказывал, что расстройство желудка было подстроено.

Проводила печальным взглядом эльфов и вздохнула.