Новый Орлеан готовился к приближающемуся Рождеству. Гирлянды праздничных огней весело сияли вдоль главных улиц города и мерцали на ветвях величественных дубов в городском парке. Знаменитые на весь мир балкончики домов с коваными чугунными перилами были обвиты разноцветными фонариками. Мириады огней переливались на боках нарядных трамвайчиков, отражаясь в спокойных водах реки.

Из открытых дверей и окон на улицу Бурбонов лились звуки рождественских гимнов, меланхоличных блюзов и зажигательного джаза. Казалось, музыканты и клоуны захватили все перекрестки во Французском квартале и норовили развлечь всех, кто спешил в этот поздний час сделать покупки, песнями о позванивающих бубенчиках, радующихся ангелочках и рождественских чудесах.

Среди всей этой праздничной суеты огромный дом Романа Фалконара, построенный в модном некогда стиле античного Возрождения, казался темным и мрачным, словно забытый склеп. Как и у многих домов в городе, фасад особняка был украшен затейливыми балкончиками и легкомысленными перилами, а сзади его обнимал тенистый запущенный сад. Кирпичные стены давно уже поблекли от постоянной сырости и приобрели оттенок лепестков отцветающей осенней розы. В городе ходили упорные слухи о том, ?что в доме водится нечистая сила, однако Роман купил его, не задумываясь, на гонорар от своего первого бестселлера «Грусть саксофониста».

В первую же ночь, проведенную в загадочном особняке, Роман не ложился до самого рассвета, словно ребенок, дожидаясь появления призрака.

С того дня прошло уже пять лет, но он не переставал ждать.

Вернувшись домой во второй раз за вечер, Роман опять прошел в кабинет, где снова налил себе виски в тяжелый граненый стакан, а затем вышел на балкон, откуда стал наблюдать, как патрульные машины, перемигиваясь разноцветными огнями, мчатся в сторону кладбища. Однако Роман отлично знал, что не было никакой нужды вызывать подкрепление. На данной стадии расследования лишние полицейские только затопчут следы, искажая картину преступления.

Когда-то давно, работая в должности окружного прокурора, Роман с удивлением обнаружил, что боль, страдания и смерть непостижимым образом притягивают людей. И чем больше насилия, тем лучше. Позднее, когда он решил писать книги об убийствах и насилии вместо того, чтобы добиваться осуждения преступников, такое тонкое знание психологии во многом помогло Роману сколотить приличное состояние.

Сначала его книги непрестанно подвергались критике за пропаганду излишнего насилия. Однако Роман лишь молча пожимал плечами. Ведь его книги – чистой воды выдумка. И ничего больше.

Никогда ранее он не чувствовал такого жгучего желания защитить свою работу.

Никогда не оказывался перед искушением покаяться.