Поездка в отель «Заря коммунизма» выпала ему случайно. Вчера вечером телефон в квартире Павла Петровича Седова затрезвонил, пугая сонных мух, и Паше пришлось отвлечься от бутылки пива. Всего четвертой в этот вечер.

— Паш, это ты? — Женский голос был знаком, но забыт.

Паша шмыгнул носом и осторожно ответил:

— Ну?..

— Паш, это Вика! Ежевика, ну, ты чего, забыл меня?

Утром Паша проснулся рано, часов около пяти утра. Ему снова хотелось к морю.

Собираясь, Седов припомнил, что на одной из станций по пути в Боровиковку он купил пирожок «с котятами», положил его в целлофановом пакете в карман сумки, а съесть, по обыкновению, забыл.

Прихватив пирожок для собачьего пляжного племени, он вышел из номера, оставив за спиной тихий сонный отель, прошел через сквер, разместившийся внутри буквы «П», по аллейке направился в сторону моря. Оно было уже видно — светлое и огромное. Радость, которая зажглась в душе Павла Петровича, была сюрпризом для него самого.

До пляжа оставалось всего несколько метров, когда под цветущей магнолией Паша обнаружил парнишку лет семнадцати. Он сидел, обхватив колени, и смотрел на море.

— Привет, — сказал Паша. Ему показалось странным, что юное существо, которое в силу возраста должно в это время спать беспробудно, сидит вот так, само по себе, под магнолией.

Утром обнаружилась Ежевика. Она пришла в номер Паши, оценила его состояние как стабильное и велела собираться на завтрак.

— Ты только не упоминай при Роберте об Ираиде, ладно? Сделай вид, будто не в курсе. Я, вообще, не объяснила ему, почему тебя позвала. Просто сказала — друг старый приехал. Первая моя любовь.

— Гос-споди, ты видно спятила! — ответил Паша, простодушно моргая белесыми ресницами. — Он же армянин. Зарэжет!..

— Дурак! — ответила она и ушла.

Паша, кряхтя, полез под душ. Как он ни ленился плавать, мышцы таки потянул…

Ночью ветер изменил направление, теперь он дул с моря и был холоднее, резче. В свою очередь, ветер взбаламутил волны, которые подняли со дна песок, состоящий из истертых прибоем ракушек, а песок окрасил волны в равномерный мутный бежевый цвет, цвет кофе с молоком. Паша вошел в эту странную бежевую воду с ощущением глубокой благодарности судьбе за то, что она привела его вот сюда.

Может, Боровиковка и не рай, но Седову в «Заре коммунизма» было очень хорошо: море близко, номер с кондиционером, за выпивкой далеко ходить не надо. Персонал отеля, а были это в основном симпатичные, профессионально приветливые девушки, относились к нему, как принято относиться к одиноким приятным молодым (еще) людям. А именно — чуть более заинтересованно, чем к мамашам с орущими детьми или толстым брюзгливым богатым старикам.

Павлу Петровичу это отношение было приятно. Он всегда стремился, чтобы атмосфера вокруг него складывалась именно такая. Для этого бессовестно использовал свое умение нравиться женщинам любого возраста, которое сумел воспитать в себе, будучи еще подростком. В свои четырнадцать Пашка Седов был тощим длинным парнем, ужасно неуклюжим, стеснительным и притом рыжим. Он умирал от смущения, если прилюдно к нему начинали приставать забияки из класса, дразнившие Пашку «морковкой», «наглой лисьей мордой» и «апельсимоном». Лишь добившись успеха у девчонок класса, Паша стал ВИП-персоной, неприкосновенной для хулиганья.

Заодно Паша осмыслил, что миром правят женщины.

На пляже рыжий сыщик пробыл до четырех часов, обнаружив чудесное местечко под навесом. А вернувшись в отель, он нашел подругу детства в своем номере. Интересно, подумал Пашка, а не был ли их роман результатом его первой пробы силы?

Утро было чудесным. Припомнив вчерашний разговор с Кирой, Паша позвонил Вике. О девушке, которая в прошлом году утонула на пляже, она мало что знала. Да и Роберт вряд ли был близким другом ее семьи. Встречал, конечно, каждый год, даже ужинали вместе, но не больше. На вопрос Вики, почему он задает такие вопросы, Паша постарался ответить крайне уклончиво.

Второй звонок надо было сделать Яне. Он набрал ее номер, она ответила. Услышав ее голос, он представил себе лицо Яны с тревожно сдвинутыми бровями, закушенную нижнюю губу, всю ее слишком хрупкую для этого мира фигурку. Сказал снова те самые слова, что и вечером, не испытав ровным счетом ничего, и завершил разговор.

Перевернувшись на правый бок, чтобы увидеть в окно небо, он подумал: разве так уж безумно его решение? По-своему он любит Яну. И любил бы больше, если бы не ее навязчивая идея вытащить его из колодца. Ну, вот ей шанс. А может, это шанс и для него?

Весь этот душевный разброд и статус жениха (пусть только в собственных глазах и в глазах своей невесты) никак не помешали Паше спуститься в столовую с лучезарной улыбкой на устах, предназначенной только для официантки Марины. Заказав на завтрак запеченную с овощами рыбу, блюдо, которое в другом настроении он бы не выбрал никогда и ни за что, Седов стал интересоваться, как долго Марина работает в отеле. Оказалось, всего полгода. А кто тут ветеран? Ветераном оказалась Буфетчица, а звали ее Марьяной.

Наморщив нос, Паша понял, что придется подкатываться к Буфетчице, а он всегда сторонился властных дам.

В автобусе Гродин — Боровиковка Павел Петрович спал как убитый. Он и эту ночь провел у моря, только на этот раз мысли его имели направление весьма четкое. Утром он уже знал, что надо делать, но нужны были новые факты. Иначе не складывалась система.

До автобусной станции его подвезла Кира. Седов чуть не проспал автобус, задремав под утро на лежаке. А проснувшись, бросился в отель, кое-как собрал вещи и выскочил из вестибюля в ту минуту, когда на стоянке за воротами «Зари коммунизма» парковала свой пикап его новая подруга.

— Все-таки я точно знаю, что есть тут у нас маньяк! — сообщила она, когда ее пикап выбрался на боровиковскую дорогу.

— Пока рано об этом говорить, — потирая глаза, осторожничал Паша. — Все еще очень неопределенно.

— Но ведь ты тоже в это веришь?

В отеле Пашу ждал сюрприз: Вика собственной персоной. Она сидела в кабинете своего мужа и плакала. Седов, бросив вещи в своем номере, зашел сюда, чтобы увидеть Роберта, но теперь выходило, что все припасенные аргументы он должен был выложить его жене.

А это было намного сложнее. Вчера, лежа без сна в постели Яны, он размышлял о предстоящем разговоре. Весь вечер они смотрели третий сезон сериала «Клиника», давились от смеха и пили пиво, потом до середины ночи занимались любовью, а вслед за этим на Павла Петровича, вопреки его собственным ожиданиям, напала бессонница. Помучившись немного, он вышел на кухню, достал из холодильника ледяную пивную бутылку, закурил и на обрывках газет записал свои мысли. И только после этого сладко уснул, прижав к себе гладкое горячее тело Яны.

Сейчас же он не знал, с чего начать разговор. Хорошо, конечно, что Вика не сидела в кутузке.

— Ты вернулся… — сказала она, вытирая слезы.

Встала с диванчика и обняла его.

Телефон трендел под самым Пашиным ухом. Это мешало спать, а сон Паше снился расчудесный: он выигрывал пятую партию у Ивана, тот отстегивал ему тысячу за тысячей. Паша радостно кормил свой бумажник новыми и новыми купюрами, Иван дивился его мастерству, да и пиво все не кончалось…

Наконец, звуки, издаваемые проклятым чудом техники, окончательно вырвали Павла Петровича из страны иллюзий. Он потянулся к трубке. Не слишком быстро, ибо его мозг был еще очень занят пересчетом денег, Паша сообразил, кто и зачем звонит. Петр Макарыч сообщал — нашелся негодяй, у которого не хватало зуба. Это был Евгений Трендякин. Он задержан, и Макарыч ждет Пашу для опознания преступника.

Седов пообещал тотчас же отправиться в дорогу до отделения милиции Боровиковки.

Он снова решил обратиться за помощью к Кире. Паша привел себя в порядок, оделся и направился в редакцию «Красного отдыхающего».

К большому своему разочарованию, Паша узнал, что его подружка сегодня с работы отпросилась — заболела ее мама. Сведения эти он получил от толстяка редактора, говорившего с Павлом Петровичем до странности напряженным тоном. И только когда Седов двинулся к двери, собираясь отправиться в поселок на своих двоих, все странности разъяснились.

С утра в «Заре коммунизма» творилось нечто невероятное. Здание, сквер, пляж наводнили люди в форме и люди в штатском, которые не были отдыхающими. Все они либо искали что-то, либо беседовали в отдельных помещениях с персоналом, либо просто прогуливались там и тут с какими-то важными целями. Кто руководил их деятельностью, было непонятно.

Отдыхающих все эти товарищи — в штатском и не в штатском — заметно волновали. Их присутствие в стенах отеля обсуждалось на каждом этаже и даже в каждом номере.

Паша внедрился в ряды гостей отеля только к тому времени, когда вопрос «что случилось?» потерял актуальность. Теперь все гадали: где же на самом деле хранился труп дочери директора отеля?

Обсуждая места хранения тела, а все уже знали, что оно дважды побывало в море с перерывом в несколько дней, гости отеля предлагали много вариантов. Некоторые придерживались той точки зрения, что тело было припрятано в холодильнике с пепси-колой, и аргументировали: знакомый знакомых видел в холодильнике руку мертвого человека! Другие утверждали, что мертвых девушек подвешивали на крюки в специальном промышленном холодильнике, среди говяжьих и свиных туш. Встречалась версия и о ларях для мороженого, но этот вариант никому не нравился.

У регистрации толпилась, наверное, половина остановившихся в отеле гостей. Они сдавали ключи от своих номеров, просили поскорее вернуть им деньги за дни, которые тут не проведут, требовали бесплатный трансфер до автостанции и так далее и тому подобное. Предвидя только этот аспект развития событий, и не учитывая пожизненного заключения, Роберт уже мог задуматься о самоубийстве…