На днях моя дочь, барышня томная, нравная, сочиняющая стихи, музицирующая на гитаре, любящая, наконец, поваляться в постели часиков до 12 дня… пошла в армию.

Понимаю, что окончание этой фразы для российского читателя может показаться диким. Ну, сначала, конечно, она пошла в армию до пятницы – новобранцев, как правило, на первую же субботу отпускают по домам, – возможно, показать, что жизнь не кончилась, и мамино крыло по-прежнему рядом, и вообще, дать наплакаться вволю в родимую подушку после первого в жизни армейского дежурства.

Время нервное: весь наш двенадцатый класс постепенно – по мере персональных дат рождения – подгребает военная машина. Чуть ли не каждый день гудят отвальные – то у Иры, то у Шломо, то у Марка, то у Шимона.

Поздно вечером звонит уже с базы «забритый» утром Шимон и диктует моей дочери: «Значит, так: в палатках холодно, бери все теплое, что есть в доме – вязаную шапку, перчатки, свитера!»

Честно говоря, матерью солдата я уже однажды была, лет двенадцать назад, но как выяснилось, многое забыла. Например то, что новобранцы в израильской армии собираются на службу примерно так, как бравый Портос в романе Дюма экипировался перед военной кампанией во славу короля и Франции. То есть, заботы о некоторых деталях экипировки лежат на плечах семьи. И за две недели до призыва мы, высунув языки, скупали по магазинам теплые мужские кальсоны (да-да, с ширинкой, неважно: декабрьская ночь в палатке слезам не верит), мужские майки с начесом, теплые носки, ботинки, наконец.