Я совсем запутался. Хочу как лучше, а получается сплошное вранье. Скоро сорок, череп в крутых залысинах, а все неймется. Дочке вру, что куплю ей коньки для фигурного катания. Жене вру, что люблю. Матери вру, что все хорошо. Своим пациентам вру, что все  б у д е т  хорошо. И вот сейчас, начиная рассказывать эту историю, хотел соврать, будто мне приснился Иван Грозный. Да, да. Он, представьте, гонялся за мною всю ночь, размахивая железным остроконечным посохом...

Тоска.

Никто мне сегодня не снился. И вообще лет десять не вижу я никаких снов. С тех пор, как женился — ни разу. Десять лет. Три тыщи шестьсот пятьдесят два дня. Восемьдесят семь тысяч шестьсот сорок восемь часов. Считаю в уме, небрежно. Могу извлечь квадратный корень... но зачем? О, господи... хоть бы что приснилось. Хоть бы кошмар какой примерещился. Ничегошеньки. А про Ивана Грозного вот почему придумалось: вчера вечером я долго курил, облокотившись на подоконник, и созерцал, как специальные люди, художники и разнорабочие, строят на площади нечто средневековое. Бревенчатый частокол, башни. Не сразу сообразил: тот самый кырский острог, который якобы был заложен четыреста лет назад не то Ермаком, не то еще каким-то разбойным казаком, любимцем Ивана Васильевича. Хотя, нет... Ермак, вроде бы, свой поход предпринял позже. Или раньше?.. Да и насчет царя Ивана не очень-то я уверен — не силен в истории. Но точно знаю, что в ближайшие дни должен отмечаться славный юбилей — четырехсотлетие со дня основания Кырска. Наш дом выходит торцом на центральную городскую площадь. Дня через три на площади состоится большое торжество. Воздвигаются бревенчатые стены и башни — целый городок. Городище. В исторических декорациях, на свежем воздухе, состоится нечто вроде театрализованного массового действа вперемежку с ярмаркой, праздничными гуляньями, танцами, концертами на открытых площадках и прочими юбилейными мероприятиями.

Так в газете написано.

Зачем я сейчас об этом рассказываю? Хотел ведь совсем о другом. А все потому, что синхронно вокруг меня происходят почти равнозначные по важности события и очень затруднительно выбрать, что — главное. С чего начать?.. Нет, опять вру. Ничего тут сложного нет. Родной брат потерялся, исчез, пропал — разве может быть что-то важнее этого? Брат-близнец. Саша...

8.30—8.50

Ракитин исправно служил в не все ли равно какой конторе. Бетонный козырек над подъездом, на двери большая черная таблица с золотыми буквами, просторный вестибюль, кресла, коридор, устланный темно-зеленой ковровой дорожкой, кабинеты, кабинеты, кабинеты, приемная, секретарша, слева кабинет начальника, а справа, в маленькой сыроватой комнате, — Ракитин.

Раннее утро, начало рабочего дня. Ракитин любил именно эти первые минуты — никто не шумит, не стучит в дверь, телефоны пока молчат. За окном синее июльское небо. Ага, распахнем окно. Воздух свежий, без парной дневной духоты, голова ясная.

Можно успеть написать одну-две странички. Вполне достаточно, больше не надо. А в конце рабочего дня — еще две-три странички, и все. Дневная норма. Да, да, представьте — Ракитин пишет... пишет  р о м а н, прямо в конторе, за своим (точнее, казенным) рабочим столом... да, да, в рабочее время. Ну, а что делать? Если нет другой возможности, если больше негде и некогда — что ж делать, скажите?

Роман называется «Судьба Ракетова». Ракетов — герой романа. Не надо путать с самим Ракитиным. Ракитин — автор.