Зимой и ранней весной 1709 года военные действия России и Швеции свелись, скорее к маневрированию и мелким столкновениям, а после того, как Меншиков по приказу Петра взял Сечь, шведский король Карл XII, находясь в крайне затруднительном положении, из-за отсутствия должного снабжения провиантом и припасами, решился оставить зимние квартиры и осадить Полтаву. Этот небольшой городок хоть и был обнесен десятисаженными каменными стенами, но охранялся небольшим гарнизоном под начальством полковника Келина. По уверениям Мазепы именно в Полтаве можно было раздобыть довольствие — издавна этот город славился развитой торговлей. К тому же, осадой Полтавы Карл надеялся принудить Петра I прийти на помощь к осажденным, и сблизится для решающего сражения. Шведским войскам это было жизненно необходимо: Турция медлила начинать войну с Россией, армия таяла на глазах, успех компании становился все менее очевидным. В апреле шведские полки генерала Шпара, высланные к Полтаве, начали осадные работы. А в начале мая шведы пытались захватить город приступами, но каждый раз откатывались, неся большие потери.

Маленькая крепость стойко защищалась всякий раз, как противник шел на приступ. Возможно, на неудачах осаждающих сказывалось отсутствие у шведской армии осадных орудий, так или иначе, крепость держалась, но маневр Карла удался. Петр, наконец-то, выдвинулся к Полтаве. Несмотря на то, что русского царя мучила лихорадка, он отказался отлеживаться и намеревался со дня на день прибыть к полкам с подкреплением.

С верхних веток вспорхнуло несколько птиц, обронив листву с кроны деревьев на тропу под копыта ступающим шагом лошадям. На лесной дороге показались два всадника. Несмотря на лето, они кутались в плащи. Солнечные лучи почти не проходили сквозь листву и стоявший в лесу плотный туман, как холодное дыхание окутывал путников. В растворяющихся сумерках таинственная лесная чаща, окутанная седой пеленой, лишь изредка оглашалась карканьем ворон и зловещей дробью дятла. Причудливые столетние дубы с гигантскими корнями, выступающими над мхом, сплетались ветвями где-то наверху и образовывали плотный ковер из листьев, казалось, защищая это спокойствие от суеты мирской.

Зеленая форма выдавала во всадниках русских солдат, а сумки, повешенные через плечо, не такие тяжелые, как у стрелков, говорили, что эти двое были, скорее всего, курьерами. Туман путался в ветвях, сопровождая заезжавших все глубже по лесной дороге всадников… Лошади, захрипев, заволновались, почуяв неладное. Солдаты переглянулись.

Внезапно дорогу им преградило с шумом рухнувшее старое дерево. И без того нервные кони шарахнулись в сторону. Послышался нарастающий свист, и один из солдат, со стоном, рухнул на землю. Второй — вскинул ружье и начал оглядывать листву, откуда донесся странный звук. Свист снова рассек воздух и сухая ветка, обломившись, упала на плечо испуганного юноши. Не долго думая, он развернул коня вспять. Но тут же, что-то с силой ударило курьера в затылок, сбив наземь шляпу. Раненный судорожно вцепился в загривок понесшей лошади, которая унесла его прочь из чащи.

В русском лагере было тихо. Яркая луна освещала палатки, косые тени от которых расчерчивали землю. Возле редких ночных костров сидели и негромко переговаривались караульные солдаты.

— Уж, какой раз такое приключается! Федор-то, — солдат кивнул в сторону палатки с раненым гвардейцем, — единственный, кто выжил, да и то ничо толком не видел…

— А я говорю вам, этот черный всадник — дьявол!

На Версальский дворец опускался вечер. Из экипажей, то и дело останавливающиеся у ограды выходили все новые разодетые гости. Когда возле железной решетки остановилась очередная роскошная карета, с гербом, на котором лев раздирал пасть змию, и из нее вышел человек в легком плаще и треуголке, многие из приехавших придворных зашептались — прибыл один из самых заметных придворных, кому благоволил сам король — шевалье Шарль де Брезе. Поприветствовав наблюдавших за ним придворных легким кивком, он направился к залитому огнями дворцу. Идущие навстречу дворяне, кланялись ему, провожая почтительными взглядами, что выдавало в нем человека не только знатного, но и пользовавшегося уважением. Правильные черты, его лица, очаровавшие придворных дам, сулили легкие победы над женскими сердцами, а аккуратно постриженные усы над тонкими губами придавали ему несколько лукавый вид. В свои неполные двадцать пять лет он стал завидным женихом — почти все родственники, включая отца и старшего брата, отбыли в мир иной, сделав его владельцем одного самого крупного во Франции состояния. Осиротев, Шарль обрел в короле единственного благодетеля. Людовик помнил заслуги старшего де Брезе, служившего ему верой и правдой еще со времен Фронды.

Гладкий паркетный пол просторной анфилады отозвался эхом под каблуками его туфель, а гости дворца учтиво расступались, пропуская бравого красавца. Он, как и все гости, спешил на карточную вечеринку к Принцу Филиппу Шартрскому Герцогу Орлеанскому

[1]

. Сдержанно отвечая на поклоны, он подошел к салону Венеры, который в этот вечер занял герцог, устроив там карточную баталию.

Последние годы король все больше пребывал под влиянием набожной мадам де Ментенон. Пышные праздники, коими славился французский двор, стали редкостью, и игра в карты оставалась, чуть ли не единственной забавой придворных. Сам король, в свое время, увлекшись карточной игрой, умудрился в течение вечера проиграть шестьсот тысяч ливров, после чего его пыл поостыл. Однако, сегодня его Величество ожидали на карточной игре. Поговаривали, что недавняя «размолвка с Мадам», которая своей чопорностью и религиозностью почти отвадила короля от мирских развлечений, давала шанс Герцогу Орлеанскому на некое сближение, а визит короля на карточную игру еще более отдалял короля от спальни мадам де Ментенон. По Версалю поползли слухи, что поводом для ссоры послужило чрезмерное внимание короля к молоденькой фрейлине герцогини. И, поэтому, виновница сей истории, молоденькая мадмуазель де Монтеррас, по приказанию герцога, предусмотрительно была усажена за центральный стол, где обычно играл король.

Просторный зеленый луг, поросший высокой травой, был залит летним солнцем. В низине на опушке дворовые Григория Воронова занимались ежегодным покосом. Заметив двух приближающихся наездников, крестьянки опустили наточенные косы и выпрямились в тревожном ожидании. Гости ехали не спеша. Но стоило русскому офицеру спрыгнуть с коня и, широко раскинув руки, с хохотом завалиться в сочную зеленую траву, как дворовые признали своего хозяина.

Когда Воронов и Де Брезе скрылись в избе, на горизонте появился черный всадник. Убедившись, что путники остаются в этом месте на ночлег, всадник повернул коня и скрылся.

Отряд двигался к реке по тропе через лес. Григорий, привязанный к телеге, мрачно смотрел по сторонам и вдруг заметил, как впереди с шумом вспорхнула птица.

«Кто-то потревожил пичугу!» — подумал он и огляделся, оценивая силы шведов. За ним ехали двое конных и шли двое пеших шведов. В телеге сидели еще двое, а перед ней шли четверо солдат и один конный офицер. Возглавляли колону двое солдат с ружьями наперевес.

Мадам де Ментенон последнее время редко покидала Большой Трианон — семейную резиденцию Людовика XIV. С этим дворцом были связаны самые лучшие воспоминания ее жизни. Однажды, стремясь угодить ей, Людовик приказал засыпать все дорожки парка солью и сахаром. И они устроили катание на санях в самый разгар знойного лета. О, это было великолепно! А теперь? Даже придворные в Версале заметили охлаждение к ней короля. Ей жгли спину их сочувственные взгляды и шепот за спиной:

— Она воспитала его незаконных детей, а теперь он не удостаивает ее визитами!

Однако судьба в очередной раз посмеялась над планами герцога. После бала королю передали любовное письмо де Брезе, но он его не прочел. А ночью Шарлотта тайно решилась покинуть Версаль. Она всерьез задумалась об отъезде в Россию. Надо догнать Шарля и предупредить его об опасности. Вместе с Шарлем они придумают, как быть дальше, главное вместе. Только бы он был жив. Ее сердце предательски защемило, на глаза навернулись слезы. Нет, сейчас нельзя отдаваться чувствам, надо взять себя в руки и поторопиться на корабль. Шарлотта завернула свои драгоценности в шелковый платок. Этого хватит, чтобы отправиться в путь и потом обосноваться где-нибудь.

Стукнула дверь. Она испуганно обернулась, но, увидев вошедшего чернокожего пажа, с облегчением вздохнула.