Очнувшись от полусна-полузабытья. Туман чувствовал себя так, что лучше бы вообще ничего не чувствовать, а лежать бездвижно и бесчувственно в гробу.

В углу комнаты валялись два раздавленных каблуком одноразовых шприца, которыми пользовались раз пять. Вчера из них лилась в вену живительная влага и по жилам тек кайф. Сегодня кайфа не осталось. А осталась начинающаяся ломка и лютая злость по отношению ко всему на свете.

Он приподнялся на кушетке, прикрытой толстым ворохом старых одеял и покрывал, огляделся на замусоренную тесную комнатенку, в которой прожил все семнадцать лет своей жизни, и заорал севшим и слабым голосом:

– Э, дома есть кто?

Дома никого не было.