Не знаю для чего я вообще начала писать эти воспоминания, которые никогда и никто не прочитает. Наверное, чтобы хоть с бумагой поделиться мыслями, болью, размышлениями, воспоминаниями, если уж не собираюсь делать это с людьми. Нести весь этот груз в себе становится все тяжелее, а разделить его не с кем. Пусть тогда будет дневник — идеальный собеседник, который не спорит и не пытается переубедить. Эта история моей жизни, моей войны и моей ненависти. Да — да, ненависти, которой научили наивную, верующую в добрую сказку девчонку.

С чего началась моя история? Может быть, с фильма о Гарри Поттере. Хотя нет, конечно, просто так мне удобнее. Потому не люблю ни фильм про юного волшебника, ни книги о нем. Знаю, что из‑за такого отношения к книге я похожа на древнего царя, приказавшего высечь море, потопившее его флот — мы о нем на истории проходили. Как хочется верить: если бы не они, со мной ничего бы не случилось… будто бы у десятилетней девчонки был хоть один шанс против двухсотлетнего мага. Если не книгой, то зацепил бы чем‑нибудь другим. Но об этом легко рассуждать сейчас, спустя годы. Почему люди обвиняют в своих бедах других, обстоятельства, но никогда самих себя? Я не такая. Не потому, что слишком правильная и хорошая, а потому, что для меня подобная слепота чревата очень большими неприятностями, смертельными. Так что мои беды — следствие только моих ошибок. Что‑то не получилось — значит, я была слаба. Эх, не будь этой книги, ничего бы не произошло

Так что начну я историю все‑таки не с книги и не с фильма о Гарри Поттере, на который я ходила с подружками за несколько дней до начала череды моих бед, и который обсуждал почти весь наш класс. Некоторые особенно увлеченные даже мастерили себе волшебные палочки, начиняя их перьями голубей, ворон и еще разными непонятными ингредиентами, «усиливающими» магию.

Стояла мерзкая промозглая погода — обычная для середины ноября. Свинцовые низкие тучи тяжело нависали над городом, грозя в любой момент выплеснуть холодный противный дождь. Выходить из‑под козырька над входом школы в эту сырость совершенно не хотелось, и я стояла на крыльце, постукивая портфелем по ноге, наблюдая за прохожими, и тут увидела высокого мужчину, стоявшего за воротами около трансформаторной будки. Он сразу привлек мое внимание: высокий, красивый, напоминал древнего аристократа, будто сошедшего с одного из полотен в галерее исторического музея. До сих пор помню, что именно так тогда и подумала: древний аристократ. Не одеждой напоминал, она как раз была самой обычной, а манерами. Он стоял с таким видом, будто все вокруг принадлежит только ему, и внимательно наблюдал за спешащими по домам детьми.

«Маньяк», — почему‑то была первая мысль. Мама иногда так называла людей, которые караулят детей у школы, а потом уводят к себе и убивают.

Что такое апостифик? Как правило, обычный минерал, нередко полудрагоценный камень. Тут важен в первую очередь размер. Могут сделать из дерева, но качество такого апостифка не очень. Мало куда годится. Разве только, как одноразовый, на самый крайний случай. Для чего он нужен? Силы мага не беспредельны, а когда он используют магию — он ее тратит. Опытный маг умеет получать энергию из окружающей среды, но тратит собственной он все равно больше, чем получает извне. И настает момент, когда эта энергия заканчивается, после чего наступает быстрая смерть. Опять‑таки опытные маги до такого состояния себя никогда не доводят и оставляют резерв, чтобы не загнуться, но представляют они из себя после тяжелого колдовства довольно жалкое зрелище. Как увеличить свою силу? Тренировками, как же еще. Надо как можно чаще сбрасывать её с помощью магии, а потом снова заполнять. Сбрасывать и заполнять, сбрасывать и заполнять. Такие тренировки полезны тем, что объем силы у мага растет, каждый раз он может получить в себя больше энергии, чем раньше. Архимаги сильны не только опытом, но и объемом энергии, которая им доступна. Новичок выжжет себя, потратив всю энергию на небольшую работу, тогда как архимаг сделает вдесятеро больше и даже не запыхается.

Проблемы, как всегда, возникают из‑за лени. Тренировка — это хорошо, но тут ведь работать надо. А состояние человека, когда он тратит почти всю энергию, оставляет желать много лучшего. И восстановить энергию сразу не получается, время нужно. В общем, болезненные эти тренировки. И что же делать человеку, если он хочет распоряжаться объемом энергии как архимаг, но не хочет утруждать себя тренировками? Вот так и появились те самые апостифики — подготовленные вещи, которые под завязку накачивали энергией и когда нужно брали ее оттуда. Проблема одна — апостифик не может быть очень маленьким, иначе много туда не закачаешь. А если так, то зачем он нужен? Так что минимальный размер этого предмета с два кулака взрослого человека. А если хочешь получить больше энергии, будь добр, бери больше предмет. И держать его всегда надо под рукой. Что толку от апостифика, если он дома, а на тебя в поле напали? С другой стороны таскать такую каменюку с собой тоже удовольствие маленькое.

Но и здесь нашли выход. Оказалось, что если делать апостифики из обычных людей, то, во — первых, таскать его не нужно — сам ходит. А во — вторых, держать его подле себя постоянно тоже не нужно, километров с пяти энергию от него можно получить без особых проблем. Этого не всегда хватает, но все равно лучше, чем ничего. Ну, или как вариант — таскать постоянно с собой приличного размера булыжник. Конечно, если из человека забрать всю энергию — он умрет, но магов такие проблемы, как правило, не заботили. Сделать себе еще одного апостифика не трудно, а вещи для того и нужны, чтобы их использовать по назначению. Бывает, что вещь ломается, тогда ее выкидывают и покупают новую. Или делают другую.

Стала мне понятна и причина, по которой Маренс выбрал именно меня. Я этот вопрос первым делом постаралась выяснить, когда мне стали доступны книги по магии. После прочтения статьи по апостификам — мой счет к магам вырос дополнительно. Дело в том, что для апостификов годились только дети. У взрослых ауры уже были сформированы и большой запас энергии хранить там не удастся. Их, конечно, тоже можно тренировать, но возрастание объема небольшое и все равно в конечном итоге окажется меньше, чем если начать тренировать ребенка. А Маренс, наказывая меня, совмещал наказание и пользу для себя — боль была одновременно и тренировкой. Он тогда опустошал мои силы практически в ноль, а потом заставлял восстанавливаться. И если такое испытывали все, кто тренировался для увеличения объема хранимой энергии, то понятно, почему маги искали другие, более легкие пути. Тренировки в магии вообще крайне болезненны и только те, кто умеют терпеть боль, достигают вершин, мне это еще предстояло познать. Впрочем, в моих глазах это магов не оправдывало.

Потому Маренс и дежурил у школы. Изначально он не планировал использовать похищенного для создания апостифика, просто искал ребенка с уже развитой аурой, бывает такое. Никакое преимущество такие дети перед другими в плане развития магических способностях не получают, но и тренировать их надо меньше. Хотел посмотреть, есть ли какие особые таланты у жителей другого мира в плане магии. А уж кто попадется в его сети: мальчик, девочка — ему было абсолютно все равно. Так получилось, что первой увидела мага и подошла к нему я… Ну а дальше, разбитые надежды, слезы, ночные кошмары, сны о доме, маме, парочка истерик, месяц учебы и новая одежда, новая жизнь, начавшаяся с распахнутой двери в мою тюрьму.

Именно так я и запомнила день, когда погиб Лоренс. И постаралась воспроизвести тот роковой день как можно точнее, ибо он явился переломным в моей жизни. Только тогда я поняла, что детство закончилось, а за мои поступки несу ответственность не только я, но могут пострадать и совершенно посторонние люди.

А еще меня поразило отношения магов к произошедшему — для того и постаралась воспроизвести их диалог как можно точнее. Они походя убили человека, но это не произвело на них никакого впечатления, словно муху прихлопнули и вернулись к своим делам. Стали обсуждать интересные моменты из жизни, делиться новостями, а о Лоренсе забыли уже через несколько секунд, не успел еще пепел осесть.

Из‑за занятий магией я могу каждый момент своей жизни вспомнить в мельчайших подробностях, даже чувства, которые переживала в те секунды. Потому, когда описываю моменты, кажущиеся мне важными, или произведшие на меня впечатления, приятные или нет, я переживаю их снова, и мои записи начинают напоминать художественное произведение. Я ведь стараюсь не только сухо описывать свою жизнь, но передать свое отношение и чувства к событиям. Вспоминаю даже что подумала в ответ на ту или иную реплику. Вот и заносит периодически, пишу так, будто события происходят в реальном времени, хотя это уже дела давно минувших лет. Не знаю насколько это правильно, никогда раньше воспоминаний не писала и даже не читала, но, думаю, так даже лучше. В конце концов, вряд ли у меня будет много критиков.

Тогда я совершенно не помнила, как оказалась в комнате. Сейчас я могу восстановить каждый момент, но не хочу. Точнее не хочу описывать. Слишком муторно на душе и никого, кто мог бы хоть немного поддержать меня. Даже дело не в том, что никто не помог бы, я и сама бы теперь уже ни от кого не попросила бы помощи, но как же тяжело было переживать все произошедшее в одиночестве. Возможно, на это и рассчитывал Маренс, все‑таки опыт двухсот лет жизни. За такой срок можно основательно изучить психологию. И опять я чуть — чуть не сдалась. Как же просто это — нужно всего лишь стать вещью и забыть обо всем, кроме блага хозяина. И сразу исчезнет боль, страх, сомнения. Теперь я понимала других апостификов и уже не осуждала их, что они сдались, став ходячими куклами.

Что меня спасло на этот раз? Архимаг Ортен Маренс отправился в деловую поездку в Дом Тельм — болотников для переговоров, пытаясь перетянуть их на свою сторону в каком‑то мелком споре с другим великим Домом империи. А раз переговоры не с союзниками и не с вассалами, то апостифик лишним точнее не буде. Меня впервые взяли во внешний мир.

Ошейник при возвращении мне не сняли, но нет худа без добра. Как ни надоел он мне, да и чувствовала себя рабыней с ним, но и польза от него была большая — меня пеерстали запирать в комнате, предоставив в пределах центрального дворца совершенную свободу передвижений. Ну… частично свободную. Нет — нет, никто меня ни ограничивал ни в чем, да и как можно ограничивать того, кого НЕ ЗАМЕЧАЮТ? То есть совершенно не замечают. Наверное, я могла бы войти в мужской туалет, но и это никого не заставило бы ни на секунду прервать своих дел. Экспериментировать, правда, не рискнула. Ограничивал меня в передвижениях по дворцу ошейник. Если мне куда нельзя, то он немедленно предупреждающе сдавливал горло, дышать можно, но тяжко. Упорствовать желания не возникало.

Как я поняла, запирали меня не столько потому, что боялись побега, сколько для того, чтобы я была под ругой у архимага как только ему понадоблюсь. Ошейник решал и эту задачу — каким‑то образом Маренс, если я ему была нужна, подавал сигнал и ошейник начинал пульсировать. Тут мне сразу надо было бросать все дела и бежать к архимагу, иначе очень скоро пульсация переходила в удушении. Карты дворца мне, естественно, никто выдавать не спешил, так что его я изучала самостоятельно, но вот когда требовалось найти архимага… впрочем, и тут ошейник помогал — если я сворачивала не туда, он слегка сжимал горло. Приходилось возвращаться и поворачивать в нужную сторону. Плохо было, когда попадала на перекресток. Иногда два раза подряд испытывала неприятные ощущения прежде, чем находила нужный коридор.

Спортом по утрам со мной тоже перестали заниматься. Видно довели до того состояния, которое считали приемлемым и остановились. Наверное, еще и магией помогали, иначе трудно объяснить, как я за восемь месяцев умудрилась натренироваться так, что легко отжималась по сорок раз на каждой руке, а подтянуться вообще без особых проблем могла раз двести. Если магией апостифику в мозги лезть было нельзя, то про тело это не скажешь. Чертовы маги. Хотя в последствие я не раз благодарила их за эти тренировки.

Тихо и незаметно прошел мой одиннадцатый день рождения. Я даже забыла о нем, только спустя неделю подумала. Попыталась вспомнить, что там было и не смогла. Сейчас‑то я восстановила тот день в деталях, но… вспоминать‑то нечего. Ничем не отличался от обычного дня. Та же утренняя прогулка, потом зайти в библиотеку и найти что‑нибудь почитать. Тут тоже есть ограничения — книги по магии мне недоступны. Стоит попытаться взять одну из них и немедленно ошейник сдавливает горло. А вот книги по истории, географии, геральдике, история Домов пожалуйста. Я брала книги на разных языках просто, чтобы потренироваться в чтении на них, уходила куда‑нибудь подальше, где никто не ходит, забиралась в самый дальний угол и там читала. Пусть меня никто не замечал, но и мне не хотелось никого видеть. Заодно и дворец обследовала. Оказывается, у него есть и подземные этажи. Как я выяснила, там располагались лаборатории, особо защищенная арена, где проверялись новые заклинания, хранилища. Естественно, туда мне ходу не было, зато я нашла неприметный коридор, который увел меня куда‑то в сторону от самого дворца. Там был целый заброшенный этаж, совершенно непонятный. Зачем он тут? Фундамент? Я точно знала, что дворец стоял чуть в стороне, немного, метров в пятидесяти, но в стороне. Видно хотели делать пристройку, а потом по какой‑то причине отказались, а сам этот этаж забросили, хотя, судя по следам, одно время пытались его обживать, кое — где даже мебель стояла, хотя почти уже и разрушилась.

Испытывая отвращения ко всем магам мира, я решила, что этот тайный этаж мне подходит. Судя по пыли, сюда годами никто не захаживал. Так что на следующий день после обнаружения этих помещений, я выбрала наиболее подходящее, с сохранившимся диваном и креслом, притащила ведро, благо туалет был относительно недалеко, в жилой части подземелья, я навела там порядок. Натаскала магических огней, после чего практически поселилась там, пропадая там все то время, пока не была нужна Маренсу. А тот вспоминал обо мне раз в неделю, хотя постоянно продолжал выкачивать энергию почти до нуля. Я хоть с каждым днем и отлеживалась все меньше, но ощущения были очень болезненными. Увеличивал емкость своей батарейки… Лежа на полу в своем укрытии и глотая бессильные слезы, я мечтала когда‑нибудь убить этого архимага, а понимание, что никогда не смогу этого сделать приводило в отчаяние. Еще год и уже никакая моя решимость продолжать борьбу не поможет. Можно бороться, когда есть хотя бы крошечная надежда, но если и ее нет, то руки опускаются очень быстро. Да и что я могла придумать в одиннадцать лет? Разве что отравленную иголку в трон архимага воткнуть. Останавливало два момента: я не знала ни одного рецепта яда, а готового не было; и неуверенность, что яд подействует на архимага. Я еще не знала, что уже через три дня моя жизнь изменится коренным образом…

Я корчилась от боли на полу тайной лаборатории интерфектов, крича во весь голос. Ощущение такое, словно кто‑то внутри дробит все кости, а потом склеивает их заново. Это происходили те самые изменения, я в организме, о которых предупреждал Голос, но я не думала, что будет ТАК больно. Зачем они нужны? Для выживания, зачем же еще. Попробуйте двигаться со скоростью раз в пять — шесть, превышающую человеческую, а потом резко остановиться. Может вы и остановитесь, но где после этого окажутся все ваши органы? Вот и шло укрепление костей и перестройка всего организма. Изменялась кровь, чтобы лучше снабжать кислородом новые органы, изменялись мышцы, приобретая невиданную для человека силу, суставы приобретали невообразимую гибкость и эластичность. Хотя это пока проект, пока шло изменение основ, после чего только станут изменяться остальные. Почему так больно? Да потому что дура я, вот почему, хочу всего и сразу, тороплюсь, хочу поскорее избавиться от опеки архимага, вот и осваиваю за месяц то, что другие маги учат полгода, за полгода пытаюсь выучить годовой курс, а за год пройти то, на что другие ученики тратят пять лет. Год… но какой же это кошмарный был год и все равно пока изучаю только основы и базовые связки, зато могу воспроизвести их с закрытыми глазами в любой момент дня и ночи из любого положения. И как Маренс ничего не заметил? Но тот, похоже, был доволен тем, кем я стала. Молчаливой куклой, семенящей за ним, куда бы он ни пошел. Всегда в опрятной одежде цветов Кайтаидов. Какое же счастья, что мои тренировки не требовали пока обязательного присутствия в лаборатории или в ученической комнате.

Краешек сознания отслеживает внешнюю картину, ожидая команды архимага, а все остальное занято тренировками, потому и была молчаливой, ушедшей в себя куклой — это ведь и было правдой. Весь этот год так и продолжалась. Я тренировала память, тренировалась уходить в транс, в подсознание и вспоминать, вспоминать всю свою жизнь — это тоже тренировка. Сначала я вспоминала ее по годам, потом по месяцам, потом уже тренировалась вспоминать каждый день своей жизни. Последовательно, шаг за шагом я заново переживала все счастливые и неудачные дни. Первая пятерка в школе, первая двойка, воспоминания катились дальше назад, вот уже детский сад. Голос говорил, что самое трудное будет вспомнить те дни, когда ребенок еще не воспринимает внешний мир — сразу после рождения. Я и не пыталась, приближаясь к этому дню постепенно. Потом буду вспоминать уже каждый час каждого дня. Собранность, быть постоянно начеку…

Вот последнему меня учиться заставлять не надо. Сейчас любая ошибка может стать для меня последней. Слаба я еще, чтобы бросить вызов архимагу. Еще обязательные занятия с оружием. Тут и просто и сложнее одновременно: я отправляюсь на спортивную площадку и занимаюсь там, отслеживая тренировки солдат, а потом последовательно, шаг за шагом, вспоминаю все их движения и повторяю их, пока тело не запомнит. Были и занятия в лаборатории, но тут из‑за Маренса на них остается мало времени. Занятия с Голосом немного другие. Он ведь не материален, но древние интерфекты предусмотрели и это. Надеваешь специальный медальон и повторяешь те движения, которые всплывают в голове. А потом тренируешься до потери сознания, чтобы они стали автоматическими. Ошибешься и тебя скручивает боль, очень эффективный метод борьбы с ошибками. Правда, занятия были специфическими — меня учили сражаться не мечом, а ножом, метать все, что можно кинуть, стрелять из арбалетов, из духовых трубок, а так же готовить всякие алхимические смеси. О! Оказывается столько всего интересного можно приготовить из подручных материалов, если приложить немного магии!!!

В общем, прошедший год был познавателен во всех смыслах. И я с нетерпением ждала новой поездки Маренса на совет, чтобы снова остаться на три месяца предоставленной самой себе. Голос предупреждал, что процесс перестройки организма может занять некоторое время, и меня в этот момент лучше будет не беспокоить недели две. А пока в замке присутствует Маренс на такую удачу лучше не рассчитывать.

И вот он уехал, как обычно выдав мне задание. Прочитать книги? Ха! Да теперь мне достаточно взглянуть на лист, чтобы запомнить его целиком. Только вот сообщать об этом не стоит. С пустым выражением на лице кланяюсь. Маренс доволен.

Едва появившись недалеко от стен замка, я стремительно бросилась по склону к видневшейся внизу реке, не обращая внимания на сучья под ногами и ветки, хлеставшие по лицу и рукам. С ходу бросилась в воду и переплыла на ту сторону, высоко подняв над головой котомку, благо река была так себе, ручей не река, всего плыть пришлось шагов восемь, не больше.

Там забралась в самые густые заросли травы и растянулась на ней, вдыхая полной грудью свежий воздух и ни о чем не думая. Мокрая одежда? Какие пустяки! Смотрите, солнце! Облака! Поймала себя на том, что глупо улыбаюсь, наблюдая за небом. Посидите больше года в подвале, не видя света, не выходя на улицу, посмотрю я на вас. Хорошо еще магия позволяет искусственный загар делать, иначе точно была бы белой вороной, в прямом смысле этого слова. Кто видел не загоревшего нищего мальчишку, у которого впереди только дорога, а крыша над головой небо? Опять Голос подумал об этом. Эх, жаль по дороге говорить с ним нельзя, но придумать как разговаривать друг с другом за пределами лаборатории ни он, ни я так и не смогли.

Но это единственный минус, а все остальное плюс: я опять вижу солнце, траву, реку! Опять дышу свежим воздухом! Отмахнулась от прожужжавшего жука и села, оглядываясь. Господи, сколько звуков! Какие краски! Весна, оживающая природа, радостный гомон птиц, грозное жужжание насекомых, пьянящие запахи зацветающих трав. Хотя Голос выбрал именно весну для начала моего путешествия из чисто практических соображений: больше теплого времени мне на осваивание в мире, много работы в полях, а значит каждые рабочие руки на счету и, следовательно, мне будет легче найти приработок и пропитание, но и мне это в радость. Когда расцветает вся природа трудно предаваться пессимизму. В конце концов, у меня получилось то, что считала невозможным — я сбежала от мага и даже сама научилась магичить.

Жаль только долго разлеживаться нельзя, а то так бы и лежала. Со вздохом поднялась, сняла одежду и тщательно все выжала, снова нарядилась. Бр — р–р, влажная, ну да ладно, на ходу высохнет. Теперь определить стороны светы, вспомнить карту, изученную мной перед походом и вперед. Карту я изучала, понятно, украденную в библиотеке Кайтаидов, не подумайте будто я маршрут прокладывала по карте Интерфектов. Представляю, куда бы зашла по ней.

Начальный отрезок пути был самым легким — я уже выезжала по этой дороге с Маренсом из замка и окружающие места знаю. Не очень хорошо, понятно, но достаточно, чтобы ориентироваться. Сейчас главное выйти на дорогу, а там уже по ней пешочком, понемногу и вперед, хотя лучше с той дороге свернуть поскорее. Все‑таки это центральное шоссе, ведущее от замка Кайтаидов и маги по ней шастают постоянно, потому лучше лишний крюк сделать, чем попасться какому‑нибудь скучающему магу, который решит позабавиться с нищим мальчишкой. Приходилось слышать рассказы молодых остолопов в столовой, с хохотом вспоминающих какую шутку придумал кто‑нибудь из них и сыграл со скуликом, в недобрый час попавшемуся ему на пути.

Следующие две недели я провела в дороге. Оказалось, что самая безопасная ночёвка на Алкене — это ночёвка в лесу, в самой чаще подальше от людей. Вот в таких местечках среди буйных зарослей папоротников пополам с какими то колючими кустами я и наловчилась ставить свой шалашик. Быстренько разводила костер, выжигая маленький пятачок земли, заодно и прогревая её, соединяла верхушки папоротников и кустов в одну косицу, и шалашик готов.

Вопреки опасениям, город Горноул никаких неприятностей не доставил. Стража у ворот проводила меня ленивым взглядом и напутствием не воровать тут, а то… Поболтавшись по базару и послушав местных сплетен, я напоролась на то, что ожидала увидеть меньше всего — рабский базар. Могла предполагать о наличии такого на Алекене, но все же… все же… Люди поразительные скоты. Сами находятся практически в рабстве у магов, когда любой сопливый мальчишка — неофит, может убить кого угодно из обычных людей и его даже не поругают — в своем праве, но с энтузиазмом обращают в рабство себе подобных. Самоутверждаются они так что ли?

Вот только эти философские вопросы никак не могли мне помочь, приходилось решать практическую сторону. Что делать мне? Голос ничего про рабство не упоминал, наверное, в то время его еще не было или было мало. Как ни противно, но придется потолкаться среди рабов и послушать, как они дошли до жизни такой. Одно дело, если есть какие‑то свои законы по этому поводу, а другое, если охотники отлавливают таких, как я, на дорогах. И если есть законы, то лучше их знать.

Присмотрела среди рабов сверстников и неторопливо прошлась мимо скованных мальчишек. Их так опасаются, интересно? Стражник попытался отвесить мне подзатыльник, но я вовремя отпрыгнула.

— Чего тебе, сопляк?

Шла я долго, не обращая внимания на корни под ногами или хлеставшие по лицу ветки. Было страшно, но страшно не от того, что убила впервые в жизни, а от того, что готова была убить тех крестьян, если бы их оставили в живых маги. Да — да, себя‑то можно не обманывать, убила бы без колебаний и сомнений, ибо тайна должна быть соблюдена. Тогда убила бы, а сейчас мучаюсь от этого и переживаю. Где логика? Сама себя не понимаю, в душе полнейшее смятение. Ведь я действительно хотела защитить людей от магов, искренне, а потом просто стояла и смотрела, как их убивают. Это что, судьба всех, кто занимается магией? Быть такими вот подонками, думающих только о себе и своем благополучии?

Чтобы хоть немного прийти в себя, надо отвлечься от этих дум, а лучшее средство для того, чтобы отвлечься — работа. Потому принялась собирать ветки для шалаша и костра. Делать шалаш — это уже привычная работа, и заняться им стоит хотя бы потому, что, кажется, скоро начнется дождь.

Работала упорно до самого вечера: шалаш, втеки для костра, собрать ягоды, поймать какую‑нибудь живность для еды (с магией небольшая проблема). Работала не столько потому, что нужно, сколько чтобы забыть и не думать о себе, хотя бы пока. Едва успела поесть, как хлынул дождь. И еще какой дождь, целый дождище! Резко похолодало и меня легонько затрясло. Да уж, одежда не самая подходящая для такой погоды. И терпеть все это смысла нет.

Ставлю защиту от обнаружения и начинаю плести силовой колпак. Теперь дождь не доберется, а в шалаше заметно потеплело. Можно заняться и починкой одежды, давно уже просится. Главное не думать и не вспоминать. Попозже, когда впечатления немного сгладятся и я смогу думать о произошедшем без содрогания, а пока снять рубашку, иголку с нитками в зубы и вперед штопать дыры. Эх, знала бы, что во внешнем мире иголки такие дорогие, захватила бы не три (про запас), а больше (на продажу). Голос, конечно, уверял, что в крупных городах проблем с деньгами не будет, если эти города существовали во времена Интерфектов. Ниндзя, блин, оказались теми еще хомяками и везде понаделали тайных хранилищ. Хотя их к этому призывал образ жизни. Никогда не знает что, где и когда понадобиться. Впрочем, при их образе жизни ничего удивительного. Лабораторию свою они создавали на основе как раз этих разработок тайников. Тот же принцип маскировки и перемещения внутрь. Города и карту тайников я запомнила, а печать Интерфектов, по уверению Голоса, откроет для меня вход. Из‑за этого и золота с собой брать не стала — в дороге не нужно, а в столице тайники есть. Некоторые могли и обнаружить за тысячу лет, но вряд ли все.

Закончив с одеждой, я забралась под теплое одеяло, сотворенное мною из листьев, как и подушку. Но едва закрыла глаза, снова нахлынули воспоминания о магах и крестьянах, хотя уже и не так ярко. В причинах своего поведения, собственно, я уже разобралась. Доброта и сочувствие — это ведь эмоции, но магия и эмоции мало совместимая вещь, они сильно мешают при плетении заклинаний. Потому маги разработали специальную методику для отключения эмоций, чтобы те не мешали. Такое состояние они назвали состоянием сосредоточенности или по научному — сукрентос. У меня не было учителя, кроме Голоса, а он посчитал либо неважным этот момент, либо еще по какой причине, но не рассказал о побочных эффектах — отключение эмоций превращает человека в очень рациональное существо, подчиненное целиком и полностью разуму. Сочувствию, состраданию, злости, ненависти, радости места в нем нет. И чем опытней маг, тем полнее ему удается отключиться от чувств, потому, кстати, те маги все же демонстрировали какие‑то эмоции несмотря на то, что плели заклинания. Я же… ну не было у меня опыта, только на полигоне отрабатывала. Из‑за того состояние я освоила, но нигде не могла познакомиться с побочным эффектом, что ни гокори, но полигон и жизнь сильно отличаются. Отличаются хотя бы уж тем, что на полигоне никогда не возникала ситуация с посторонними: там все просто, вот враг, а вот ты. Либо побеждай, либо «прибьют» тебя. Потому когда пришлось применять на практике то, чему меня учили на полигоне, то такое вот рациональное восприятие мира оказалось для меня полнейшим сюрпризом и поделать я с этим ничего не смогла. Остался только один вопрос: что делать дальше?

До вечера путешествовала без приключений, если не считать встречи с медведем. Напугали друг друга. Точнее сначала он меня, а потом я, разозлившись, его. Впервые получилась материализованная иллюзия страха. Вернее материализованная иллюзия страха медведя. Не знаю уж, чего он там боялся в своей жизни, но удирал быстро. Вообще‑то это из ментальной магии, Голос говорил, что мне еще тренироваться и тренироваться, пока я сумею применить это… оказывается страх неплохо подстегивает обучение. Надо будет потом еще попробовать, жаль подходящей живности не нашлось. Ну не на мышах же тренироваться… да и боюсь я их.

Отыскала ручей, где устроила себе уютный шалашик. Завтра опять возвращаться в суровые будни мальчишки бродяжки. Хоть последнюю ночь перед этим высплюсь как человек. А перед сном решила потренироваться. Магия — это такая вещь, которая не терпит небрежности. Заниматься нужно постоянно. Может, когда сделаюсь архимагом, можно будет бездельничать, но пока занятия и еще раз занятия. При маскировке я ведь не могу тренироваться, приходится наверстывать в такие моменты. Особенно решила заняться ментальной магией, повторив недавний опыт. Судя по тому, как резко затихли в округе птицы и пропал даже писк комаров — опыт удалось. Вот блин, откуда у этих вредных кровососов мозг? С чего на него ментальная магия действует? Опять, что‑то напутала? Теперь не усну пока не разберусь. Вот вредная у меня натура: должна доделать любое дело или разобраться в любой проблеме, прежде, чем усну. Иначе всю ночь думать буду, изведу и себя и других. Других тут трудно извести, а вот себя запросто.

Думала до пяти утра, пока, наконец, не сообразила в чем ошибка, заодно, оказалось, я открыла новое заклинание. В библиотеке Интерфекторов о таком не было. Еще час потратила на его разбор и привидение в тот вид, который можно использовать и только потом уснула.

Из‑за всего этого на следующее утро встала только в полдень. Да, отдохнула. Давненько я так долго не спалка. В деревнях работа начинается с восхода, там до полудня не поспишь. Да и в дороге утром прохладно, роса… волей — неволей приходится вскакивать на рассвете. А тут теплый шалаш с подогревом, без комаров, теплое одеяло из листьев, мягкая подушка. Красота. Может плюнуть на все и поселиться здесь в лесу? Стану отшельницей, заведу друзей из животных…

Все‑таки вредно мне спать так долго, полная чушь в голову лезет. Нехотя поднялась и отправилась к ручью приводить себя в порядок и проверить высохла ли одежда, которую вчера постирала. Сложилась, уничтожила следы и снова двинулась в путь. Птички…

Пришла в себя я уже ближе к вечеру. Не разобравшись, где нахожусь, попыталась встать и тут же резкая боль в щиколотках заставила меня опуститься обратно. На грудь легла чья‑то рука, прижимая к земле.

— Не пытайся встать, можешь ногу сломать.

И тут же вспомнила, где нахожусь. Конечно, колодки, блин. Они крепко зажимают щиколотки и если резко встать, можно действительно если и не сломать ногу, то вывихнуть. Со стоном отвернулась и глянула на неожиданного спасителя. А ничего так парнишка, если бы еще не худоба и не рванье, в которое он одет… Блин, о чем это я? Точно меня по голове не били? И еще, вспоминай, что ты мальчишка, мальчишка, мальчишка…

— Все в порядке, — пробормотала я. — Голова кружится. Спасибо.

— Да не за что. Мне было не трудно, — хмыкнул тот.