В ночь на 22 января 1869 года трехмачтовый пароход в тысячу двести тонн, обладавший всеми качествами хорошего ходока, способный при необходимости идти и под парусами, проделывал загадочные маневры, меняя свой курс через каждые две—три сотни метров. Находился корабль в эту ночь на расстоянии километров сорока от устья могучего потока Ла-Платы, в Южной Америке.

Тот, кому удалось бы рассмотреть этот пароход с близкого расстояния, непременно отметил бы, что судно отличается редкой стройностью форм, что его строители уделили немало внимания тому, чтобы сделать его возможно более подвижным и быстроходным и что по его бортам расположено весьма значительное количество люков, предназначенных служить отнюдь не в качестве окон, а для того, чтобы оттуда могли глядеть по всем направлениям жерла пушек различных размеров.

Да и на палубе судна опытный взгляд тотчас бы различил несколько блиндированных батарей с пушками солидных размеров.

Конечно, по сравнению с нынешними левиафанами военных флотов, с колоссальными двадцатитысячетонными броненосцами и пятнадцатитысячетонными крейсерами, обладающими артиллерией, способной посылать огромные снаряды на расстояние до десяти и двенадцати миль

1

, красивый белый фрегат, о котором мы рассказываем, показался бы и крошечным, и слабо вооруженным. Да и в те дни, о которых идет речь, таинственное судно, словно без цели бродившее у устья Ла-Платы, не могло быть опасным соперником для линейных паровых фрегатов с бронированными бортами, уже входивших в моду. Но, во всяком случае, он представлял собой по всем признакам известную и далеко не мизерную боевую единицу, являясь весьма внушительным крейсером.

Экипаж соответствовал вооружению судна: на нем находилось человек около трехсот моряков и морских солдат. И в тот час, когда начинается наша повесть, эти люди, несмотря на то, что была глухая ночь, не спали, а в полном боевом вооружении — с ружьями в руках, с кортиками у поясов, а пушкари — с зажженными, но тщательно прикрытыми фитилями, — находились на своих местах, словно только ожидая сигнала ринуться в бой. И весь корпус парохода будто дрожал от нетерпения: котлы лихорадочно работали, держа полные пары, и только машина сдерживалась, не развивая предельной скорости.

— Господин агент! — сказал капитан по-прежнему бесшумно скользившего по черным волнам «Пилькомайо», обращаясь к пришедшему.

— К вашим услугам!

— Господин агент! Нас выследили, а бригантина капитана Абеллано навстречу нам не вышла.

Лицо агента осталось неподвижным, и, казалось, он ничуть не был удивлен новостью, которая взволновала всех.

— Вы поняли, господин Кальдерон, что случилось? — повторил капитан, вновь обращаясь к агенту.