В эту пору его жизни — ему стукнуло сорок восемь лет — Кингслея Бонда нередко называли самым большим негодяем во всем Бэйсвипе. Поговаривали, что если бы даже сам господь бог просрочил Бонду платеж по закладной, то сей джентльмен не преминул бы продать господни владения с молотка.

Впрочем, нельзя было не согласиться, что Бонд — мужчина сообразительный. Он явно шел в гору. А разве не радуется сердце американца, когда он видит, как человек, стоявший на самом низу общественной лестницы, поднимается до ее верхушки, от нищеты приходит к богатству, от неизвестности — к почетному положению?! Карьера Кингслея Бонда как бы подтверждала обоснованность веры в блестящие возможности, предоставляющиеся каждому добропорядочному и ловкому американцу. Эта карьера доказывала, что перед предприимчивым человеком в Америке открыты все пути.