За час до окончания рабочего дня Тарханова вызвал к себе шеф. Необычно вызвал. Не через секретаршу, а сам зашел в кабинет охраны. Посмотрел на ребят свободной смены, сидящих за компьютерами и с усердием отстреливающих привидения, и сказал почти шепотом, что вообще-то на него, обычно малоприветливого и презрительно-занудливого, совсем не похоже:

– Артем Петрович, загляни ко мне минут через пяток. Разговор есть...

– Хорошо, – сказал несколько удивленный Артем.

Обычно шеф по коридорам ходил только в двух направлениях: от входных дверей до своих шикарных апартаментов, а потом обратно. Даже туалет у него был в кабинете персональный. И уж тем более никогда он не спускался на цокольный этаж, под широкую парадную лестницу, в комнату охраны. Он и знал-то едва ли, где эта комната располагается...

После ухода шефа Тарханов заглянул в свой маленький, как кабинка общественного туалета, кабинетик без окон – дверь туда вела прямо из комнаты охраны, – достал из сейфа пару бумаг, которые необходимо было бы попутно подписать. А ровно через пять минут, соблюдая свойственную хорошим офицерам, даже и бывшим, пунктуальность, он поднялся на второй этаж. Секретарша Наташа показала дежурную белозубую улыбку. Для каждого – в зависимости от значимости в иерархии банковской системы – эта улыбка была своя. Для Артема она добродушно-снисходительная, когда глаза остаются холодными.

Ему позвонили в субботу рано утром, когда он, почти всю ночь протрещав вязальной машиной, еще спал. Трубку взяла жена.

– Алло! Слушаю... – Для посторонних голос у Светланы всегда мелодичный, почти нежный. Услышав его, Иван с трудом оторвал голову от подушки, прислушался – кого спрашивают?

– Минутку подождите, он в ванной, – сказала Светлана. Притащила аппарат с длинным проводом прямо к кровати, зажала трубку рукой и прошипела:

– Тебя с утра пораньше. Похоже, что с коммутатора. Или какая-нибудь подружка... – Для него голос у нее был уже совсем другим.

Светлана злилась. Похоже, уже хронически. Она вообще весь почти последний месяц была такая. Иван не удивлялся, такой же монетой не отвечал, потому что понимал – их нынешняя жизнь была, по сути, и не жизнью, а сплошным выживанием. Но жена винила во всем происходящем мужа.

Он был еще жив...

Желтые и холодные глаза горели диким огнем и леденящей душу ненавистью. Странное сочетание льда, холода и пламени вызывало мороз под кожей, несмотря на окружающую жару.

Леопарда угораздило подорваться на мине, только час назад установленной нашим отрядом. Ему перебило полностью три лапы, разворотило отвислый живот. И теперь он лежал перед нами на боку, гордый и ненавидящий, сильный даже перед приближающейся смертью, и замахивался единственной уцелевшей передней лапой, коротко, с хрипом рычал, предупреждая любую попытку подойти к нему, все равно – со злом или с добром. Помощи он не желал, он желал только одного – умереть спокойно.

Мы вышли сюда, к леопарду, на звук взрыва. Я боялся, что это кто-то из моих бестолковых парней не справился с установкой взрывателя. Местные негры – народ удивительный. Беспечный невероятно. Говорят, что среди них даже профессора встречаются. Но те, с которыми мне довелось работать, умеют только плясать вокруг костра и бить в тамтамы так, что любой ударник самой популярной рок-группы от зависти все патлы себе выдерет. Иногда, правда, они пытаются стрелять. И даже любят это делать. Но не всегда попадают туда, куда им попасть нужно. Более того, редко попадают... И еще они умеют умирать, глядя на тебя совсем разнесчастными глазами. Смерти не боятся, но боятся боли. И потому идут на самую сложную операцию без тени сомнения и страха.

Сколько я ни пытаюсь вбить им в кучерявые головы простейшую до элементарности мысль – пару раз объяснял даже кулаком! – они упрямо начинают установку ловушки с присоединения к усику взрывателя. А это грозит тем, что могут мои разлюбезные негры только чуть-чуть перетянуть провод, и тогда взрыватель сработает. Ну что, казалось бы, в этой деятельности сложного... Все ему объяснишь, все разжуешь.

Юрий Львович позвонил дочери. Договорился, что минут через сорок к ней приедет человек, которого она просила подыскать.

Коридоры банка уже опустели, рабочий день закончился, только уборщицы кое-где вдохновенно звенели ведрами. Артем вернулся в комнату охраны. Парни свободной смены – теперь уже следующей – так же сидели за компьютерами, как и час назад парни из смены предыдущей – если это и не общая манера, то общая болезнь отдыха в их небольшом коллективе.

– Вам Василий Афанасьевич дважды звонил, – сразу сообщили, не отрываясь от мониторов. – Обещал еще раз позвонить. Или сюда, или домой. Просил обязательно дождаться звонка.

– Если позвонит, просто пошлите его... – сказал Тарханов, собираясь прибавить колоритное русское словцо, но сдержался, понимая, что мат, к которому он обычно не склонен, выдаст степень его подпития, и просто добавил: – Подальше... А пока, Валера, – попросил он одного из охранников, – чайку покрепче завари... Твой, фирменный...

Валера обычно потреблял почти чифирь, заваривая его прямо в литровой банке. Именно такой сейчас был необходим Артему, чтобы полностью прийти в себя.

Домой Иван приехал с опозданием. Он напрасно торопил сержанта, водителя «КамАЗа», но тот и так ехал на возможном пределе скорости по довольно скользкой дороге. Не хватало еще в аварию угодить или доставить неприятности сержанту после встречи с машиной военной автоинспекции. Эти, хоть и свои, еще хуже гаишников, эти вообще долго не разговаривают. Все потому, что командир бригады не слишком считается с комендантом города. А лишение прав, когда до демобилизации парню осталось два месяца, грозит еще и тем, что он на гражданке останется без работы.

Жена уже ушла, часть только что связанных вещей отсутствовала, стало быть, направилась она на базар.

Иван выглянул в окно. Машина уже ушла. Придется добираться трамваем.

Он быстро переоделся в гражданское и поспешил на остановку. До базара добрался быстро. Но пройти на противоположный его конец между бесчисленных толп народа, которому деньги не платят, но который покупает несравненно больше, чем мог бы купить, когда деньги платили, оказалось в субботний день не так просто. Бесконечные ряды торговцев из всех республик, отдельно выделенный китайский базар с удивительно низкими ценами и таким же удивительно низким качеством товара. Люди, люди, люди...

Наконец он протиснулся сквозь лабиринт киосков и прилавков к месту, где жена обычно стояла. Осмотрелся. Светланы видно не было. На всякий случай он прошел несколько раз вдоль бесконечных рядов торговцев, держащих свой товар на руках, поставивших его перед собой на коробки или прямо на землю. Не нашел. Иван уже не знал, что предположить, когда к нему подошла женщина. Он узнал ее, неделю назад она рядом со Светланой стояла.