На подъеме машина сильно чихала, словно грозилась задохнуться от натуги, хотя перевал был не слишком высоким и кислородного голодания здесь ощущаться не должно было. Зато при спуске водитель просто отжимал сцепление и слегка притормаживал, и двигатель работал ровно и спокойно, как обычно все двигатели работают на холостых оборотах. Торможение торможением, тем не менее, тяжелый военный грузовик по извилистому «серпантину» спускался достаточно быстро, настолько быстро, что на поворотах ему изгибало рессоры и приподнимало один угол тентированного кузова. Но это был уже последний спуск, и длился он недолго. Но закончился он, как и рассчитывалось заранее, уже в полной вечерней темноте.

Перед поднятым шлагбаумом, где на столбе горел фонарь, освещающий всю проезжую часть дороги белым неоновым светом, машина притормозила, и трое спецназовцев просто выпрыгнули на невысокой скорости, а машина, знакомая тем, кто стоял здесь на посту, двинулась дальше без остановки, как делала всегда.

Поскольку никто из них не носил погон, честь спецназовцам не отдавали, а солдат-контрактник, стоявший рядом с механизмом подъема шлагбаума, узнав людей, которые приезжали на пост не один раз, только приветственно поднял руку. Солдат миротворческого контингента толком и не знал, что это за люди.

Второй солдат вообще стоял чуть в стороне и только методично и настойчиво чесал рожок автомата, непонятно чего добиваясь этим движением.

– Где командир? – спросил подполковник Ведьмин, одергивая на себе разгрузку.

Полковник Редди Чарльз слишком много кофе пьет, и оттого у него глаза красные и водянистые, как у рыбы. Ицхак Леви, отставной подполковник израильского спецназа, имевший некогда высокую репутацию в «Моссаде», смотрел, как Чарльз заглатывает очередную чашку кофе, и слегка морщился. У него у самого от одного наблюдения уже тошнота к горлу подступала, и сердце начинало колотиться. Разве выдержит хоть одно сердце такое количество кофе!

Но полковник держался, как человек здоровый, и на сердце не жаловался.

Чарльз сидел в низком кресле, забросив ногу на ногу, в одной руке держал чашку с кофе, в другой карту района предстоящих действий, и при этом можно было, глядя со стороны, подумать, что он какой-то глянцевый журнал рассматривает. Таким, по крайней мере, было выражение его лица.

– Я так и не понял, где ты собираешься журналистов разместить... – заметил Редди Чарльз.

– В автобусе. Пусть сидят и ждут событий...

Пышноусый немолодой, довольно пузатый ополченец Ахсар встретил Ведьмина с офицерами приветливой уважительной улыбкой, двумя руками пожал протянутую руку подполковника, потом точно так же поздоровался с Локматовым и Мавриным. По возрасту Ахсару дома бы в такое сложное время сидеть, но он так просился в батальон, что Казбек Фриев не мог отказать уважаемому им лично человеку, однако взял его к себе только для исполнения хозяйственных обязанностей. Но Ахсар был доволен этому.

– Рад видеть тебя, Отважный! – сказал Ведьмин. – Казбек обещал нам твое гостеприимство... Как? Сможешь нас разместить на несколько часов?

– Всегда готов принять таких дорогих гостей... – Ахсар говорил почти без акцента. – Сейчас придумаю что-нибудь насчет ужина, потом и кровати найдутся...

– Об ужине можете не беспокоиться, уважаемый, – сказал капитан Локматов. – Мы успели поужинать в машине. А вот выспаться бы...

– Пока время нам позволяет... – добавил старший лейтенант Маврин. – А позволяет оно нам не всегда. Вот потому...

Гориллообразный и чрезвычайно носатый Бессарион, капитан группы грузинских «командос», сам вышел к дороге, чтобы встретить Ицхака Леви, который позвонил ему, предупредив о своем приезде. Между ними сложились хорошие отношения, и во время недавнего обучения отставной подполковник считал капитана своим главным помощником, на которого можно положиться. Злой и ожесточенный на жизнь бывший уголовник плохо владел английским, тем не менее, они хорошо друг друга понимали, когда необходимо, иллюстрируя речь жестами.

– Машину с дороги отгоните... – распорядился Леви. – Я не знаю, где тут у вас можно ее спрятать...

Бессарион подал знак одному из своих людей, и тот стремглав бросился выполнять команду. Порядки в подразделении устанавливал сам Ицхак Леви, а Бессарион только ужесточил их в соответствии со своим авторитарным нравом, и потому все команды выполнялись молниеносно, как и должны выполняться в подобных войсках. Если бы точно так же относились к командам и в самой грузинской армии, ей цены бы не было. Но армию Ицхак Леви не готовил, и там процветает дурная демократия, что в военных условиях может только навредить.

Уже через несколько секунд машина, прогудев двигателем на низкой передаче, скрылась среди кустов. Послышались голоса. Кажется, машину чем-то укрывали, чтобы она издали не бросалась в глаза. Конечно, броситься в глаза она могла бы только в светлое время суток, а отставной подполковник не собирался оставаться здесь до следующего дня. Тем не менее маскировка выполнялась. Фары погасли...

– Рассказывай, Бесо, как устроились... – распорядился Леви.

По местности, окружающей блок-пост осетинских миротворцев, огонь велся не такой интенсивный, как по селу Хетагурово. Если снаряды и ложились рядом, то как бы по чистой случайности. Это было странно, потому что даже после прибытия подкрепления однажды прозвучала пулеметная очередь, и пули выбили искры из бетона, и несколько раз стреляли из автоматов. Значит, о существовании блок-поста грузины не забыли. Казалось, грузинская артиллерия ставила себе цель уничтожить жилые улицы села, а на «закуску» оствить гарнизон миротворческого поста.

Капитан Локматов со старшим лейтенантом Мавриным обошли пост не со стороны Хетагурова, где бушевало пламя, способное выявить силуэт крадущегося человека, а со стороны противоположной, метров на сорок удалившись в сторону поста российских миротворцев, который находился на три километра восточнее и на километр южнее, хотя тоже, по большому счету, недалеко. Из темноты было хорошо видно, что российских миротворцев обстреливают по полной программе, причем тоже издалека, а не из тех минометов, что были выставлены накануне. Хотелось верить, что спецназовцы не зря старались, когда ставили взрывное устройство среди ящиков с грузинскими минами, и майор Добровольский уже успел воспользоваться пультом дистанционного управления, обезопасив себя и своих бойцов хотя бы частично. Но оттуда же, со стороны российского поста, шли и отзвуки интенсивной перестрелки из автоматического оружия. Значит, там грузинские подразделения уже пошли если не в атаку, то хотя бы в ночной бой. А если учесть, что рядом с грузинами базировался мотодивизион грузинской полиции, то станет понятным сложное положение, в которое попали миротворцы на своем посту. Впрочем, рядом с Хетагурово пост был в не менее сложном положении, и не приходилось сомневаться, что здесь тоже скоро будет трудно голову поднять. Видимо, это просто вопрос времени и поступления подкрепления. При этом следовало учитывать, что если на российском посту находятся обученные и тренированные бойцы, то на осетинском гарнизон состоит из ополченцев. у которых даже бронежилеты имеются по одному на троих.

Локматов с Мавриным захватили каждый в дополнение к капитанскому автомату с уже заряженным «подствольником» и «винторезу» старшего лейтенанта еще и по мощному гранатомету РПГ-7 с парой запасных осколочных зарядов. Поскольку танковой атаки пока не предвиделось, хотя полковник Фриев и дежурный по миротворческому штабу говорили о танковых колоннах, что движутся в сторону административной границы, бронебойные гранаты спецназовцы с собой не взяли. Вступать в бой против танков они пока не собирались.

Передвигались офицеры быстро, несмотря на значительный груз оружия, и сделали при этом большой круг, чтобы выйти грузинскому посту в тыл незаметно, а заодно и разведать, что творится на дороге. Местность здесь была неровная, холмистая, и все холмы поросли клочками кустов, за которыми легко можно было укрыться, но так же легко и заблудиться. Однако, спецназовцы уже не однажды были здесь, в тылу у грузинского поста, и потому знали обстановку и ориентировались правильно. А выйти они желали на близко прилегающий к зданию казармы невысокий холм, срытый с одного бока бульдозером. Какая была надобность так холм срывать, это было непонятно, да и не интересовало это спецназовцев. Главное, что сделанный кем-то обрыв в этой ситуации прикрывал их с тыла. Казарма грузинских миротворцев стояла чуть в стороне от блок-поста, и потому не мешала и сам блок-пост рассмотреть, и все, что там делается.

Капитан со старшим лейтенантом, дойдя до этого холма, даже не остановились, чтобы перевести дыхание. До вершины – два десятка метров опять через кусты. Но сверху все видно...

Гортанный голос спросил что-то из кустов. Бессарион резко ответил. Должно быть, сработала обыкновенная система «пароль – отзыв». Значит, на посту не спят. Впрочем, сомнений у отставного подполковника Леви и без того не было. Он сам готовил этих парней и был в них уверен. Эти спать во время ответственного задания не станут. Они – настоящие «командос». Конечно, не израильские, у которых и на подготовку уходит времени в десяток раз больше, и сама база несравненно лучше. Но для уровня местной войны грузинских «командос» надо рассматривать как элитные войска. В этом можно не сомневаться.

Подошли Бессарион с подполковником. Их встретили пять хмурых, малоразговорчивых бойцов, уже мысленно настроившихся на задание, и не желающих, чтобы их отвлекали. Так и должно быть. Но проверка – это не отвлечение. Малый опыт всегда требует пригляда сверху. Ицхак Леви приехал как раз для того, чтобы этот пригляд осуществить. Бачука, командир группы, это прекрасно понимал, из всей своей группы он один английским владел свободно, даже лучше, чем Бесо, и хотел было сам показать, но обошлось без него. Бессарион знал здесь все и показывал сам. Где отдыхают, где стоят часовые – по два человека постоянно, – как они маскируются. В этом снова сказалось пристрастие Бессариона к авторитарности. Ему было бы обидно, если бы отставной подполковник похвалил за подготовку Бачуку, а не его, которому Бачука подчиняется. Такая ревность в молодом подразделении естественна. Сам Бессарион еще не ощущает всей полноты своей власти, но ощущать ее желает. И стремится добиться такого положения. Пусть стремится. Чем больше будет стремиться, тем лучше и точнее будет выполнять команды.

– Машина где? – огляделся Леви.

Бессарион махнул рукой в сторону и направился туда. Машину устроили в других кустах, под холмом. Выкопали яму, заехали, сверху уложили жерди, набросали еловых лап, которые долго не теряют цвета и не кажутся вялыми, а сверху все это прикрыли биметаллизированной маскировочной сеткой, рассеивающей инфракрасный «взгляд» со спутника. Сетка тоже израильская. Такой пока даже у американцев нет, но, как слышал Леви, заключен уже большой контракт на поставку этой маскировочной сетки для нужд американской армии, и, в скором времени, возможно следует ждать контракта для всех войск НАТО. Американцы хотели, как говорят, патент купить, но им не стали показывать технологию изготовления. Впрочем, имея такие серьезные лаборатории, американцы быстро сумеют разобраться, и, если понадобится, начнут сами такую же сетку делать. В Грузии сетка пройдет самые серьезные испытания. В палестинских землях и в Ливане ее испытывали, но там, кроме американцев, некому было со спутников приглядывать за замаскированной техникой. Здесь, возможно, хотя ЦРУ и сильно в этом сомневается, русские спутники съемку все-таки ведут. Интересно, оценят ли русские израильское ноу-хау? По большому счету, никто не может запретить Израилю продавать эту сетку и русским тоже.

– Товарищ полковник, мы по стечению обстоятельств вышли как раз на события, связанные с вашим приказом относительно того села... – докладывал подполковник Ведьмин командующему войсками спецназа ГРУ полковнику Мочилову. – Захватили пленного из грузинских «командос», напрямую связанного с вашим интересом...

Вообще-то ведение таких разговоров через систему спутниковой телефонной линии – вещь достаточно рискованная. Но системы электронного контроля ГРУ, как сказал полковник Мочилов подполковнику Ведьмину, сразу заблокируют разговор, если он будет прослушиваться. Для такой блокировки достаточно, чтобы один из двух абонентов пользовался не спутниковым телефоном, а простой проводной линией. При разговоре по двум спутниковым трубкам или по одной спутниковой, а второй простой сотовой, контроль произвести невозможно. И потому подполковник Ведьмин, сначала позвонивший Мочилову на трубку «мобильника», потом перезвонил на аппарат в кабинете полковника. И разговор уже проходил под контролем.

– Василь Василич, сразу говорю тебе, что у нас присутствует пока еще не интерес, а только недоумение. Это разные вещи. Но там, где возникает недоумение, почти наверняка кроется опасность. В военной обстановке просто так чудить не будет никто. Докладывай...

– Как только начался массированный обстрел Цхинвали, я с группой вышел к грузинской границе, чтобы с рассветом двинуться в интересующий нас район. До рассвета привел по просьбе командира осетинского миротворческого батальона полковника Фриева пополнение на осетинский миротворческий пост в районе села Хетагурово...

– Я сейчас перед компьютером сижу. Твою трубку, как ты и просил, взяли на контроль. Я вижу на карте, где ты находишься – светящаяся точка. Ты чуть восточнее и чуть южнее Хетагурово. Вижу, кстати, и подполковника Леви. Он движется по дороге в сторону Тбилиси. Но это потом... Так что там, в Хетагурово?

Время было уже позднее, и отставной подполковник израильского спецназа рассчитывал, что дорога к моменту его возвращения должна быть очищена от сильного движения. Звуки артобстрела заглушали все вокруг, следовательно, вскоре должно было начаться наступление, и войскам уже пора было бы занять свои места на изначальных позициях. Однако, к его удивлению, на шоссе Ицхаку Леви, пришлось опять ждать, пока пройдет очередная танковая колонна. Ожидание настроения не прибавило, кроме того, он опасался,. что за танковой колонной снова вплотную пойдут гражданские машины. К счастью, гражданских машин было мало. Они, конечно, шли вплотную за замыкающим танковую колонну военным грузовиком, но их можно было бы и пропустить, что Ицхак и сделал. Танковая колонна мешала ему рассмотреть, что творится на встречной полосе. И когда танки прошли, оказалось, что движение там не стало менее интенсивным. Мирные грузины тоже бежали от войны и от неизбежного, с их точки зрения, наступления российской армии. Сколько бы Саакашвили не говорил о силе и подготовленности грузинской армии, ему, конечно, никто не верил. И правильно делали, потому что карликовое государство, каковым, по сути, является Грузия, не в состоянии воевать с мощным соседом. То есть воевать, может быть, и в состоянии, но только несколько часов. А потом можно рассчитывать на какие-то победы только в условиях партизанской войны. А к партизанской войне в Грузии подготовлены только «командос», которые готовил то лишь благодаря отставному подполковнику израильского спецназа. Остальные войска обучались в соответствии с американской военной доктриной – массированный артиллерийский и авиационный удары с подавлением воинского духа противоборствующей стороны, и последующее стремительное наступление. Однако эта не слишком гибкая тактика может себя оправдать, если проводится мощным государством со значительными военными ресурсами против государства заведомо уступающему по силе. В противостоянии Грузии и России американская военная доктрина совершенно не годится. Хотя для атаки на Осетию вполне пригодна. Но тоже с оговорками... Пригодна только в том случае, если не вмешается Россия...

В том, что Россия вмешается, сомнений нет ни у кого, и все к этому готовятся. Однако при этом совершенно уверены, что вмешательство России представит собой реальную угрозу только в том случае, если грузинские войска с поставленной задачей не справятся. То есть в три дня не подавят любое сопротивление осетин. Если подавят и Грузия заявит о том, что конституционный порядок в Южной Осетии восстановлен и республика снова входит в состав Грузии, то Россия будет бессильна перед международным мнением. Так, по идее, все и должно произойти. Россия конечно же нанесет удар своей авиацией хотя бы для того, чтобы рассчитаться за своих миротворцев. Может быть, удар будет направлен по Тбилиси, и сделает с городом то же самое, что грузины планируют сделать с Цхинвали. Это, по большому счету, естественно, но уже не так важно. Пусть даже Саакашвили будет убит, и это тоже уже ничего не изменит. Южная Осетия уже никогда не будет опасным для Грузии буфером, и через нее можно будет вполне законно тянуть нити трубопроводов от Каспия. Причем срочным порядке! Приниматься за дело раньше, чем будет восстановлен Цхинвали. Потому что этот трубопровод станет гарантией для Грузии и для Израиля. На международные экономические интересы даже Россия посягнуть не сможет.

Ицхак Леви выбрался-таки на дорогу, и даже местами был в состоянии обгонять другие машины, тяжело груженные разного рода барахлом, которое было жалко выбрасывать и жалко оставлять в домах, в которые могут войти русские.

Несколько раз на дороге попадались военные патрули. Они останавливали некоторые машины и проверяли у водителей документы непонятно по какому признаку, определяя свой выбор. Но Ицхака не остановили ни разу. Должно быть, не нагруженная барахлом машина сомнений не вызывала. Военная полиция искала мародеров, а разве у мародера может быть пустая машина?

Тбилиси встретил Ицхака темными окнами домов и потушенными фонарями на улицах. Хотя время было и достаточно позднее, обычно город, как помнил Ицхак Леви, бывал более освещенным. Впечатление, будто в Тбилиси стали экономить электричество. Но, может быть, горожане уже знают, что происходит, и потому ждут российских бомбовых ударов? Хотя, это едва ли возможно. Время операции держалось в секрете. И вообще массированная артиллерийская подготовка не афишировалась. Так было решено на совещании у президента Грузии. Надлежало считать, что грузинские войска вошли в Цхинвали, а русские стали расстреливать город, вместе с танками уничтожая и мирных жителей. И даже специально были подготовлены бригады телевизионных операторов из разных стран, чтобы снимать расстрел города в ночи. А чьи установки стреляют, пойди-ка, попробуй разобрать...

Последний штрих перед уходом с постов нанес старший лейтенант Теймуразов. Он в почти торжественной обстановке, под одобрительные возгласы подчиненных, сбросил с грузинского поста флаг Грузии, но флаг Южной Осетии на его месте, подумав, тоже вывешивать не стал, как советовали ему бойцы его отряда.

– Мы уходим. Придут грузины, и над нашим флагом надругаются. Не хочу... Я и над их флагом надругаться не хочу. Это вопрос мужской чести, и мы не будем, как они...

Подполковник Ведьмин такое поведение старшего лейтенанта молча одобрил, и в знак одобрения раскрыл перед старшим лейтенантом дверцу машины.

Сюда же, в машину, сели еще пятеро. Машина девятиместная, если посадить еще и капитана Локматова со старшим лейтенантом Мавриным, будет полный комплект. Все в бронежилетах, как рыцари в доспехах, тесновато, но ствол в бою лишним никогда не бывает. Можно было бы еще двоих на полу пристроить, но тогда в машине повернуться будет невозможно. А это в критической ситуации может оказаться опасным. Под ногами у бойцов второго ряда подполковник приказал поставить ящик с патронными лентами для пулемета, багажник, где по бокам располагалось четыре сиденья, загрузил ящиками с зарядами для РПГ-7 и автоматными патронами. С таким вооружением можно было вступить в серьезный бой.

В пути подполковник не разгонялся сильно, потому что колонна с теми, кто не вместился в БМП, вышла только пятью минутами раньше. Но колонне следовало идти своим путем, им же предстояло дорогу покинуть и совершить объезд, чтобы зайти грузинскому блок-посту в тыл, пользуясь неровностями рельефа, подобраться на ближнюю дистанцию и вступить в бой неожиданно как раз тогда, когда их помощь идущим на прорыв будет необходима.

Еще на подходах к кабинету Ицхака Леви остановил старший лейтенант грузинской разведки, один из сотрудников отдела, руководимого Арчилом Нугзаровичем.

– Извините, господин подполковник. Ваш кабинет закрыт. Арчил Нукзарович дозвониться не мог и послал меня за вами...

– Я же сказал господину полковнику, что включусь в вашу работу только после окончания своей. Я сам с ним свяжусь. Пока я своей сильно занят.

– У нас есть сообщение, которое касается непосредственно вашей работы, кажется...

– Что за сообщение?

Во время телефонного разговора Василий Васильевич смотрел не на поле боя, что развернулось внизу, под холмом, в сторону. Там, в небе, отчетливо были видны два самолетных звена, хотя близкий бой и расстояние конечно же гасили звуки двигателей. Трудно было разобрать, чьи это самолеты, даже если бы бинокль поднять. Невозможно, потому что грузинская сторона имеет на вооружении точно такие же самолеты. Но самолеты летели в сторону Грузии, и, кажется, заходили на линию атаки. Следовательно, это могли быть только российские самолеты, которых все так давно ждали, и они готовятся атаковать очередную танковую или пехотную колонну, что движется в сторону Цхинвали.

Значит, время поджимает. Пора группе двигаться в сторону Бессариона. Но до этого следует здесь все дела завершить. Хотя бы расстрелять взятый с собой запас гранат, пока не двинулся в их сторону правый грузинский фланг, прикрытый холмом. Когда двинется, станет уже не до боезапаса, тогда потребуется отступать, потому что позиция все-таки слабая, малоукрепленная и не позволяет долго обороняться от превосходящих сил противника. Но время, судя по логике, было, потому что в первую очередь правый фланг двинется на помощь уже сильно пострадавшему левому, чтобы не дать прорваться подступившим уже вплотную осетинам. И только получив уже там, внизу, новый удар сверху, он пойдет в атаку на высоту.

Разговор с Ицхаком Леви даже слегка развеселил подполковника Ведьмина. За всю свою богатую армейскую практику ему не приходилось еще встречаться с таким казусом, когда один военный специалист сдает противнику другого по личным соображениям, причем сдает не просто как боевую единицу, а полностью, со всей операцией. И не кому-то сдает, а именно противнику, и именно в условиях военного противостояния. Но, поскольку это работало только на пользу дела, отказываться было грех. Но и зацикливаться не стоило. Просто времени нет, чтобы зацикливаться.

– Гранит! Гранит! Я – Волына... Правый фланг ожил. Они двинулись двумя колоннами. Нижняя на помощь левому флангу, верхняя по соседнему со мной холму в вашу сторону. Нижняя будет на месте раньше. Имеете возможность накрыть гранатометами.

– Не имеем, слава богу, – отозвался Ведьмин. – Они наверняка будут ждать, когда верхние нас выбьют. Ты верхних придержать можешь?

– Мне необходимо хотя бы временный пропуск выписать... – сказал Ицхак Леви, которому пришлось ждать у дверей разведуправления больше пяти минут, пока незнакомый дежурный не доложил, кто и к кому желает пройти.

– Можно и постоянный... – согласился Арчил Нугзарович.

– Нет, господин полковник, я не собираюсь войти в постоянный штат вашего отдела, – улыбнулся отставной подполковник израильского спецназа.

Он не стал объяснять, что на постоянный пропуск требуется предоставить две фотографии, одна из которых приклеивается к самому пропуску, вторая остается в регистрационном листке бюро пропусков. Кто знает, как дело в Грузии повернется в скором времени... И ни к чему оставлять фотографию как доказательство своей работы здесь. Инстинкт разведчика сродни инстинкту волка, который, даже не будучи на охоте, валяется в экскрементах лося, чтобы изменить собственный запах. Лучше, чтобы никто не знал, что здесь волк. И никто не знал, что здесь разведчик...

– Вы решение приняли?

– Гранит, я – Волына. Со стороны – направление прямо посредине между селом и дорогой – группа из пяти вооруженных людей. Движутся в нашу сторону...

– Сделай так, чтобы не двигались. Ни в какую сторону! – категорично потребовал подполковник Ведьмин.

– Рад бы, но слишком далеко. Прицел видит, даже тепловизор видит, но винтовка не достанет. Расстояние около трех километров.

– Тогда что паникуешь?

– Я не паникую, я предупреждаю. Вдруг они идут нам морды бить. Надо хотя бы умыться... Так что, начнем работать по первым раньше или дождемся?

Чем ближе к Цхинвали, тем порядка было меньше.

Ицхаку Леви пришлось покинуть дорожное полотно, благо, местность здесь позволяла ехать не ползком и больших преград не было, но и рядом с дорогой то и дело встречалась техника, отходящая от Цхинвали в сторону Гори. Около танка, рядом с которым суетились танкисты, отставной подполковник остановился.

– Акаки, поговори с парнями. Что там впереди происходит?

Старший лейтенант выпрыгнул из машины ловко, но дверцу за собой не закрыл. Разговор с танкистами длился минут пять и завершился, видимо, какими-то горячими высказываниями в адрес друг друга. Хорошо хоть за оружие никто не хватался, хотя бойцы «командос», как видел Леви, слыша разговор и понимая его, готовы были выскочить из машины на помощь своему командиру. Наконец, Акаки вернулся.

– Поругался? – поинтересовался Ицхак с усмешкой.

– Товарищ полковник, – докладывал подполковник Ведьмин напрямую в Москву полковнику Мочилову. – Операцию считаю завершенной успешно. Попытка грубой провокации с грузинской стороны сорвана. Несколько человек из «командос» удалось уйти. Предположительно, троим. Преследование я запретил. Двоих пленных везем с собой, чтобы они дали официальные показания по готовящейся провокации. Пилот тоже с нами. Хорошо бы эвакуационный вертолет, чтобы майор Тищенко не сильно мешался под ногами... Вот он, улыбается. Говорит, что мешаться не будет, но вертолет тоже слезно просит. Пленных тоже неплохо было бы эвакуировать от шальной пули. Поскольку я обещал не давать показания против Ицхака Леви, эти показания будут давать они. Мы мальчиков бережем и почти не бьем. Но все же... Вертолет...

– Что там в селе? Мирные жители не всполошились?

– Спят. Огней нет. Здесь линия электропередачи идет от Цхинвали, а Цхинвали от электричества грузины отрубили. Но никто, кажется, и со двора не выходил. Собаки, правда, лаяли. Но мы работали аккуратно. Смешно, конечно... Завтра или послезавтра кто-то в лес пойдет, найдут тела своих «командос», будут проклинать осетин и русских, которые и спасли от уничтожения, и славить тех героев, что готовились их расстрелять... Несправедливость... И, чтобы справедливость восстановить... Вертолет, товарищ полковник, нужен.

– Добро, Василь Василич, твою просьбу вместе с просьбой пилота я передам по адресу, но, по моим данным, грузинские истребители контролируют этот участок своего неба, а у нас в операции задействованы пока только штурмовики, которые в охранение вертолетов не посылают. И вообще к моему мнению летное командование мало прислушивается. Они своими потерями расстроены и ищут виновных. Как всегда, во всем виновата разведка, которую они не хотели слушать тогда, как не слушают и сейчас. От греха подальше, доставь майора куда-нибудь ближе к Цхинвали. Там решим. Место в машине найдется?

– Вместо ящика с гранатами. Сам он в этот ящик не поместится, слишком длинный.

Учеба есть учеба, и в период обучения бойцы «командос» показывали себя прекрасно, но, как Ицхак Леви хорошо знал, между учебными занятиями и боевой обстановкой есть существенная разница. Так чемпион мира по стрельбе может в боевых условиях не попасть в человека с короткой дистанции. Что-то будет ему мешать. Тем более, если это будет первый бой, когда все происходит словно в тумане, и голова еще работает на разуме, а не на навыках, не успевших еще стать автоматическими. Леви знал лекарство от «болезни новичка», которое в большинстве случаев помогает. Можно, конечно, доводить до боевой готовности постепенно, раз от раза усложняя ситуацию, а можно сразу бросить в горнило боя. Так иногда учат детей плавать. Сажают в лодку, выплывают на середину реки и выбрасывают. И пусть ребенок выплывает... Такая учеба была Леви больше по вкусу не только из-за склада его собственного характера, но и из-за ее действенности. Война – это смерть. А чтобы познать смерть, следует ей глаза в глаза посмотреть, в упор...

И Леви умышленно выбрал предельно короткую дистанцию для боя, чтобы сразу «включить» бойцов «командос» в реальность войны, к которой теоретически они были хорошо подготовлены. Теперь осталось только ждать, как они себя проявят на практике. Но ждать оставалось недолго.

– Передовой дозор пропускаем без выстрелов. Второй пулемет держит его на прицеле. Начинать будем с залпа из «подствольников». Можно добавить по одной ручной гранате. Потом – беглый обстрел... Расстрел... С такой дистанции это так называется. Командой будет мой выстрел. Следить за мной, – отдал он последние распоряжения.

И замер в позе ожидания за камнем.

«Командос» тоже замерли. И замерли нервно, это Леви сразу почувствовал.

Спалось Ведьмину вообще без снов. И потому, когда он проснулся, подумал вначале, что спал всего несколько минут. Так обычно и бывает, когда без снов спишь. А проснулся подполковник от звуков недалекого боя одновременно со своими офицерами. Наверное, это уже стало инстинктом, прочно вошедшим в тело и в дух, инстинктом армейского спецназовца. Невозможно спать, несмотря ни на какую усталость, если неподалеку идет бой.

Василь Василич посмотрел на часы. Оказывается, три с половиной часа проспали. Этого для привычных к рваному ритму сна спецназовцев было больше чем достаточно. По опыту Ведьмин знал, что, когда домой с задания вернешься и в положенный законом отпуск идешь, тоже не можешь нормально и подолгу спать. Организму нужно время, чтобы перестроиться под нормальный ритм.

Но пока перестраиваться было рано, и тем более рано было об отпуске думать.

– Там, похоже, опять началось, – сказал старший лейтенант Маврин.

– Там давно началось... – заметил капитан Локматов. – Я два часа назад просыпался, еще вдалеке стреляли. Сейчас близко. Грузины где-то прорвались...

Ждать пришлось долго. Это утомляло. Если бойцы «командос» пользовались моментом, чтобы отоспаться загодя, Леви воспользоваться свободным временем для сна не мог. Просто он уже был на таком рабочем взводе. который не позволял ему без дела лежать, не то что заснуть. Он вообще в таком состоянии никогда не мог отсыпаться, чтобы убить время. Не только здесь, но вообще. И знал эту свою слабую сторону, но победить нетерпеливую натуру не мог и только мысленно подгонял российские войска.

– Не спится? – сидя рядом с подполковником в яме, специально выкопанной среди кустов и камней с тем, чтобы здесь можно было развести костер, не видимый ни с одной высоты в округе, спросил Акаки.

– Не спится... – согласился Ицхак. – Мне всегда трудно бывает уснуть, когда я настроюсь на действия.

– Я с парнями разговаривал. У них такое же состояние было, когда они решили на дорогу выйти, чтобы время убить. И выбрали себе не беженцев, которых просто грабить можно, а охраняемую колонну. Они даже не знали, что это канцелярия президента Осетии.

Леви только недавно давал разгон офицерам «командос» за то, что нарушили приказ и вышли, грубо говоря, из «режима молчания». Это могло плохо закончиться, впрочем так оно и закончилось. Группа понесла потери, и первыми погибли командир вместе с заместителем. Хорошо, что нашелся капитан, который вывел остальных из боя и увел на базу, что находилась на самой административной границе Грузии с Южной Осетией. И удачно, что никто не отследил, куда группа ушла. Правда, район этот был малопроходимым и почти не населенным, и потому здесь никаких боевых действий не велось. Именно по этой причине Арчил Нугзарович и предложил район для «консервирования» ударной группы. Но ждать здесь было элементарно скучно, и Леви понимал погибшего командира, который вывел группу «размяться» на большую дорогу. Сам Ицхак с удовольствием бы размялся, если бы не он здесь командовал и другой командир повторил бы ошибку первого. Но поскольку ответственность лежала именно на отставном подполковнике израильского спецназа, он, всегда умеющий побороть свои позывы, терпел и предпочитал сидеть у маленького костерка, когда совсем рядом идут боевые действия...