История ведьмовства – старый как мир и столь же обширный предмет изысканий. Под ведьмовством в этой книге я подразумеваю колдовство, черную магию, некромантию, тайную ворожбу, сатанизм и любые пагубные оккультные искусства, которые ставят перед писателем весьма нелегкую проблему. Ему предстоит сделать выбор, и дилемма, стоящая перед ним, облегчается разве что пониманием того, какой бы путь он ни избрал, его работа будет подвержена уничижительной и подчас некомпетентной критике. Поскольку является очевидным, что объем подобного труда не может быть безграничным, писатель может предпринять попытку показать картину, открывающуюся с высоты птичьего полета, так сказать, от Китая до Перу, от слабоартикулированных ритмических заклинаний первобытных людей на заре человечества до последних спиритических фантазий на вчерашнем сеансе столоверчения. В таком случае следует ожидать появления книги неубедительной и легковесной; или же, напротив, он может сконцентрироваться на конкретных чертах из истории ведьмовства, посвятить им известное число страниц, обратить внимание читателя на некоторые малоизвестные факты, важность которых мало кто ныне понимает, и построить на них трудоемкое исследование, пусть это произойдет за счет неизбежных упущений, пробелов, отречения от любимых сюжетов, пренебрежения авторскими отступлениями и попытками установить истину в смежных вопросах, наконец, за счет тишины, когда дело дойдет до дискуссий и обсуждений подобной книги. Я решил все же остановиться на втором методе, понимая его недостатки, поскольку исследователь ведовства не может рассчитывать, что ему удастся отразить сколько-нибудь значительную часть известных фактов в одной книге. На мой взгляд, лучше дать документированный отчет об определенных аспектах проблемы, нежели набросать конспект, в котором в одну кучу будут собраны несовместимые, по сути, вещи, поскольку и в таком случае не удалось бы избежать значительных лакун и пробелов, как бы тщательно ни старался автор ничего не упустить. Я отдаю себе отчет в том, что вряд ли в этой работе есть абзац, который не мог бы легко разрастись до размеров страницы, вряд ли имеется страница, которую нельзя было бы с большим успехом переделать в главу, и уж, конечно, здесь нет главы, которая, увеличившись до размеров книги, не была бы при этом в значительной степени улучшена.

Многие пробелы, как было уже сказано, являются неизбежным следствием принятого мною плана; впрочем, мне не известно другого, который позволил бы осветить столь универсальную проблему, как ведьмовство. Остается принести мои искренние извинения тем, кто, приобретая эту книгу, рассчитывал найти в ней подробности касательно финской магии и колдовских практик Лапландии, надеялся пополнить свои знания о распространении тохунгаизма среди маори, культах демонов и практиках заклинаний в индуизме, исландских берсерках, сибирских шаманах, слепом Пан Су и корейских мутангах, китайском Ву По, сербских оборотнях, гаитянском вуду, темных искусствах Скандинавии и стран ислама. Я заверяю читателей, что сожалею об отсутствии всего этого не меньше, чем любой из них, однако существуют ограничения практического характера, не позволяющие растягивать объем книги до бесконечности.

В дополнительном сопровождающем томе я намереваюсь осветить распространение ведьмовства в конкретных регионах, а точнее на Британских островах, во Франции, Германии, Италии, в Новой Англии и других странах. Многие знаменитые эпизоды, такие, как суды над ведьмами в Ланкашире, деятельность Мэтью Хопкинса, Жиля де Реца, Гофриди, Урбана Грандье, Коттон Мэтера и салемских колдуний будут там в должной мере обсуждены с известной степенью детализации.

«Sorcier est celui qui par moyens Diaboliques sciemment s’ef-force de paruenir a quel que chose» (Колдун – это тот, кто вошел в контакт с дьяволом ради достижения своих целей). Такими словами известный своей эрудицией юрист Жан Боден, один из самых проницательных и беспристрастных умов своего времени, начинает книгу «

De la Demonomanie des Sorciers

».

[2]

Мне представляется, что трудно найти более сжатое, более точное, исчерпывающее и ясное определение ведьмы. Колдовство, особенно в той степени, каким оно открывалось в своих многократных проявлениях во всех частях Южной и Западной Европы с середины XIII и до начала XVIII века,

[3]

в наше время редко подвергается беспристрастному анализу. Единственным и по-настоящему важным источником информации являются записи того времени; детализированные протоколы судебных расследований; огромная масса памфлетов, которые содержат показания ведьм и воспроизводят свидетельства, произнесенные в суде. Особое значение имеют многотомные труды инквизиторов и демонологов, праведных и достойных богословов, докторов

utriusque juris,

искушенных законоведов, ученых мужей, мудрых философов, имена которых почитаются во всех европейских университетах знатоками литературы, политики, науки и культуры. Воистину к этим монахам прислушивались короли и папы. Слово их могло разжечь пламя в Европе и поставить императора на колени у их ворот.

Правда, что ведовство стало темой многих книг, но в то же время исследователи большей частью подходили к этой ужасной главе в истории человечества с предубеждением. Их точки зрения, хотя и отличались радикально друг от друга, но тем не менее вели к искажению материала. Для того чтобы добраться до фактов, необходимо отбросить мишуру их алогичных заключений и нежелательных комментариев.

На первый взгляд интерес к колдовству может иметь чисто антикварный характер. К ведовству относятся как к побочной линии истории, некоему суеверию, причем давно мертвому, не имеющему отношения к современным делам. Все это, считают псевдоученые, не более чем поле для собирателей фольклора. Часто мы встречаемся и с романтическим отношением к ведовству. «В канун дня св. Георгия, ночью, темной и бурной, бледная луна с трудом пробиралась через массивные облака. Ведьмы повсюду, они носятся на страшной высоте, направляясь на свой чудовищный шабаш, где будут пританцовывать под пронзительные звуки волынки. В исступленном бреду выкликают они слова, исполненные потаенного смысла: „Har! Har! Har! Altri! Altri!“ На далекую гору Брокен или в глухой Севенн спешат они на оргии, для свершения инфернальных таинств, на танец Ахерона, сладкую и жуткую фантазию тьмы „Vеrs les stupres impurs et les baisers immondes“.

Но подобный антикварный или, скажем, романтический подход к проблеме ведьмовства с научной точки зрения, с которой мы хотим исследовать этот предмет, кажется малозначимым и неуместным, хотя он и смог бы доставить немало приятных часов многим читателям, – ведь в произведениях ряда авторов ведьмы подчас изображаются весьма высокохудожественно и драматично, и к тому же так, что читать о них можно с легким сердцем, зная, что подобных вещей не было и быть не могло.

Историки-рационалисты и скептики, столкнувшись с феноменом ведовства, неизменно выбирали легкий путь, хотя и стремились разобраться с необычайно запутанным клубком проблем; они просто отвергали все свидетельства, которые не вписывались в их узкое представление об изучаемом предмете. Если даже при обвинении в любом другом преступлении подобные свидетельства были бы немедля восприняты как решающие, то что из того? Что из того, что самые культурные европейские народы в течение веков имели совершенно определенные представления о ведьмах? Любая ссылка на авторитеты ничего здесь не даст, ведь скептик привык отвергать все авторитеты, кроме своего собственного. Этого просто не может быть, говорит он. Надо исходить из этой аксиомы, и посему все, что невозможно объяснить галлюцинациями, истерией, самовнушением или иными модными на тот день, но малозначащими словами, просто немедля отвергается, а к тем, кто писал на эту тему по-иному, следует относиться, как к детям неразумным, с легкой, подчас благожелательной иронией. И действительно, зачем изучать исторические источники? Это пустая трата времени, ведь заранее известно, что все заявления перед лицом суда совершенно безосновательны и просто смешны; так называемые факты, подтвержденные клятвами бесчисленных свидетелей, повторяющиеся многократно в течение столетий, в разных городах и странах, описания которых практически не меняются в деталях, целиком вымышлены. Как была достигнута подобная всеобщая фальсификация фактов, об этом скептики умалчивают, однако во имя истины и разума мы должны верить им, не задавая излишних вопросов.