«Не должно лилиям прясть», – гласит старинный салический обычай. «Не должно королевам любить» – можно продолжить эту мудрость. Но что случается, когда королева все же отдастся на волю чувства? Какие интриги вспыхнут во дворце, где царит тягостная атмосфера лицемерия и сплетен!.. Виолетте, крестнице и невольной поверенной знаменитой красавицы Анны Австрийской, приходится узнать об этом не понаслышке.
Литературная обработка О.Кольцовой.
Глава 1
Виолетта
Кучер спешил. Поэтому он не перестал нахлестывать лошадей даже тогда, когда дорожная карета оказалась, наконец, на заветных парижских улицах. Виолетта де Лажуа, молодая девушка неполных восемнадцати лет от роду, была до полусмерти измотана почти недельной длительности переездом из Южного Прованса в столицу. Это зимнее путешествие оказалось сущим мучением и для нее, и для старого упрямца маркиза Луи-Батиста д’Оди, отца Виолетты. Разбитые дороги, размокшие до густой грязной каши, в которой намертво вязли и лошади, и колеса экипажа, или, наоборот, засыпанные снегом так, что слугам приходилось чуть ли не прокапывать путь карете, стылые постоялые дворы, подгоревший ужин и безвкусный завтрак, вечное головокружение от ежедневной тряски, чем-то напоминающей бесконечное плавание по бурному морю… Ужасно. Просто ужасно. Любой другой путник давно повернул бы назад, отложив долгое, полное неудобств и опасностей путешествие до весны. Но только не Луи-Батист. Со дня известия о смерти Ришелье маркиза словно подменили. Скучающий провинциальный аристократ внезапно вспомнил бурную молодость, полную придворных интриг. А может, привиделись Луи-Батисту красивые глаза королевы Анны, чей образ его сиятельство маркиз много лет трепетно хранил в сердце.
Впрочем, прежде чем покидать провинциальное родовое гнездо, требовалось позаботиться о том, чтоб тут все продолжало идти заведенным порядком. И убедиться, что теперь в Париже появляться безопасно. Переписка с находившимися в столице друзьями заняла какое-то время. И, наконец, в начале февраля пришло письмо, получив которое отец Виолетты буквально расцвел.
Сборы были лихорадочно-торопливыми. Первые несколько дней щеки маркиза буквально пылали от снедающего его нетерпения.
– Скоро ты увидишь Париж, дитя мое! – восклицал он, обнимая дочь, страдающую дурнотой от многочасовых прыжков колес по ухабам и колдобинам. – Король Генрих говорил, что Париж стоит мессы. Он тем более стоит какой-то несчастной недели в пути.
А сейчас на щеках Луи-Батиста пылал совсем другой огонь. Опасный огонь лихорадки. Нетерпеливый маркиз умудрился простыть где-то на полпути. И теперь метался в жару, заставляя Виолетту украдкой шептать молитвы и торопить беднягу кучера.
