— Вы спрашиваете, молодой человек, почему я сижу вместе с вами и жду военкома? Вы хотите знать мой возраст и мою профессию? Мне сорок шесть лет. А профессия, профессия, молодой человек… Я слеп. Да, да, эти темные очки, эти шрамы на лице…

Что? Да, я работаю. Я не вижу, но слышу и могу хорошо говорить, я — агитатор.

Не удивляйтесь, молодой человек. Да, я пришел сюда за тем же, что и вы: записаться добровольцем. Я слышу ваш звучный голос, чувствую вашу крепкую руку, и я невольно завидую — вам легче будет разговаривать с военкомом. Но в эти дни, когда снова пылают в огне земля и небо, я чувствую себя таким же сильным и молодым. Плечом к плечу с вами я пойду в бой. Вашим оружием будет сталь, моим — слово.

Мой дорогой! Таким, как вы, юношей сражался я в рядах русской армии. И тоже на германском фронте.

Да… Да-а… Я помню дни, когда в заснеженных степях алели реки горячей крови, когда в закопченных пороховым дымом садах лежали груды человеческих тел, осыпанные нежным цветом яблонь. Хочу я или не хочу, он постоянно всплывает в памяти — девятьсот шестнадцатый год. Что? Да, мой последний год войны…