Темно-серые, осенние воды Северного моря почти сливались с окраской массивных громад кораблей военно-морских сил НАТО. Солнце выглянуло когда его уже никто не ждал, оно осветило противостояние двух флотов, сотен тысяч тонн металла, взрывчатки, электроники и ничтожной части живого человеческого мяса, основного элемента готовящегося Армагедона. Корабли, приближающиеся к вытянутым в одну линию судам Северноатлантического Союза было уже можно рассмотреть и без бинокля, но никто там не мог оторваться от мощной оптики, словно все старались понять что ждать от стремительно приближающегося российского крейсера. Характерный, высоко задранный нос скрывал то, что хорошо сейчас было видно сверху, со стороны четырех круживших чуть в стороне вертолетов — открытые люки пусковых установок крылатых ракет. Атомный реактор мощью сто сорока тысяч лошадиных сил разогнал двадцать четыре тысячи тонн металла до максимальной скорости в тридцать два узла. Шестьсот человек экипажа на этой махине казались незначительным довеском концентрированной смерти. Двадцать крылатых ракет могли превратить Европу в радиоактивное кладбище, но и сам крейсер мог в секунду стать могилой для экипажа. Но не это было главным. Противостояние мощи технологий, вооружений, идеологий — все это было лишь внешним антуражем конфликта. На самом деле все как и прежде решалось не поддающейся ни каким учетам странной субстанцией под названием Воля.

На командном мостике «Петра Великого» все от командира корабля до последнего матроса косились на рослого человека в парадной форме генерал-лейтенанта. Опустив бинокль генерал приказал:

— Настроить рацию на командную волну НАТО. Курс и скорость держать прежние.

После этого он взял микрофон и не отрывая взгляд от приближающейся линии вражеских кораблей начал равномерно диктовать:

— Сазонтьев вызывает «Хок», адмирал Уайт, адмирал Уайт...

В эту летнюю ночь милицейские патрульные машины старались не показываться на улицах города Эн-ска. Высшее военное общевойсковое училище выпускало очередную партию новоиспеченных офицеров. Молодые лейтенанты куролесили по городу с бутылками водки и шампанского, во всю глотку орали армейские песни, и связываться с ними никому из милиционеров не хотелось.

Уже под утро, когда веселье пошло на убыль, на центральной улице города появилась очередная компания. Три новоиспеченных лейтенанта шли обнявшись и в сотый раз орали охрипшими голосами ротную строевую:

— Артиллеристы, Сталин дал приказ! Артиллеристы, зовет Отчизна нас. За стоны наших матерей, за нашу Родину, вперед, скорей!..

Силы всех троих иссякли около большого фонтана на центральной площади. Лейтенанты плюхнулись на бордюр и уставились на статую Ленина, по обычаю изображенного с протянутой рукой, но в армейской фуражке, традиционно напяливаемой в этот день каждым очередным выпуском лейтенантов. Самый крупный из троицы, высокий голубоглазый блондин полез во внутренний карман и достал полную бутылку водки.

— Лейтенант Сазонтьев, откуда вы их берете, рожаете что ли? — обратился к здоровяку его коллега, круглолицый черноглазый парень с тщательно уложенным набок пробором.