Приползло оно неведомо откуда и неведомо когда. Скорее всего ночью. Развалилось посередке, вонзило ястребиные когти в грунт, распахнуло пасть и завопило:

— Жрать!

Мы пошли всей толпой, чтобы на него поглядеть. Лапки у него были крохотные, к работе, видать, непривычные, зато глотка и брюхо, распластавшееся на земле — вместительные, аж жуть!

— Жрать! — повторило оно, обдувая зловонным дыханием. — Жрать, а то сараи попалю, овины потопчу, дома порушу!

Захлопало глазищами, что плошками, облизнулось слюнявым языком и снова морду шелудивую разверзло.